себя настолько охеренно живым не чувствовал…
Я хотела ответить.
Наверное, ответила бы, смогла бы, но из лесу вдруг донесся протяжный звук охотничьего рожка, а в следующее мгновенье разломилась черная косматая линия леса, выпуская стрелецкую сотню…
— Твою ж… — Лойко снегу зачерпнул и Илье под нос сунул. — На от, вытрись, а то глядеть страшно…
…страшно…
…и вновь были стрелы, и череда копий, на которую конники налетели…
…была огненная плеть, взметнувшаяся над спинами людскими.
…и тварь подгорная, которая взвыла да и рассыпалась снегом… ушла?
Сгинула?
Или просто вернулась в берлогу ледяную, из которой ее подняли…
…не знаю.
Я не глядела на конников, развернувшихся широкой дугой. Я не бросила щит… мало ли, и шальное стрелы хватит, чтоб беда приключилась.
Я просто вышла.
Выбежала.
Полетела, сколь было сил, только их отчего-то не осталось. Вот и получилось, что не летела, раненою уткой ковыляла, падала, вставала… в грязи тонула, да не утонула.
Дошла.
Упала рядом. Обняла… живой ли… живой, сердце бьется, я чую, что бьется, пусть и слабо… но все ж…
— Ты ж обещал, что не бросишь, а сам?
Не слышит.
Муть кровавая в глазах… а я держу, я не позволю уйти… если ныне дожил, то и теперь… и выскальзывает из непослушных пальцев заветная шкатулочка, летит в грязь. А я плачу от злости, неспособная с нею управиться.
Скользкая.
Неудобная.
Да только она одна — надежда… горюн-камень, крошка его малая. Но и ее хватит… должно хватить. Я с силой разжимаю рот Ареев, и пальцами лезу, грязными, но и пускай… главное, положить крупинку заветную под язык.
— Глотай, — шепчу, отирая с лица слезы. — Ну же… ты обещал…
И скользкий комок провалился в горло. Руки мои ослабшие выпустили Арееву голову, хотела я поднять, удержать — грязно ему так, на снегу. Повернулась и…
…вспыхнула перед лицом моим самым белая круговерть, вылепляясь уродливою звериной мордой. Оскалилась тварь, раззявила пасть…
Дыхнула смрадом.
И только успела я, что руку поднять, а с той руки жаром полыхнуло, будто в печь ее сунули. Следом же холодно стало…
…и щит мой разлетелся на осколки.
ГЛАВА 62,
где живые возвращаются к живым
Некогда жрец наш красиво сказывал, отходную справляя, как сие случается. Что вот рвется ниточка, которою Божиня душу к телу крепила, и тело тяжкое на земле остается и к земле тянется, дабы сродниться с ею, ибо все мы — плоть от плоти ейной. А душа птахом в выси поднебесные воспаряет.
В вырай.
Сказывал он и про древо огроменное, на ветвях которого семь небес лежат, а под корнями — семь земель, солнечного света лишенных, Моранино царствие… про змей премудрых, что древо сие берегут.
Про луга ромашковые да васильковые, медвяные, где душа свое обличье обретает, ежель, конечно, хватит у нея сил
