Большое кровавое пятно над сердцем, смешанное с грязью, алая струйка крови, стекающая по губам, дергающиеся в конвульсиях мышцы говорили о том, что Николаю осталось немного, может, меньше минуты.
— Что?! — крикнул подбегающий Каранелли. — Что с…
И вдруг что-то взорвалось в душе Луи. Сотни раз он видел, как умирают друзья, товарищи по оружию, знакомые и незнакомые солдаты, сотни раз терял людей, которые были ему небезразличны. Но вид окровавленного, почти мертвого Николая просто разорвал душу на части. В какую-то долю секунды он вдруг понял, что нет, да и не может быть человека роднее, чем русский князь Данилов. И без него он остается совсем один. Да, есть Лемешев. Но кем он станет, когда он выберется из этого леса? Гражданином своей страны. А Луи?
— Что ты можешь сделать? Что нужно? — с огромным трудом справившись с собой, спросил Каранелли у Маши.
— Нужен операционный стол, продезинфицированные инструменты и хороший хирург. А я могу только подавать ему то, что требуется. Тогда будет один шанс из тысячи. Не понимаю, почему он жив еще. С такими ранениями умирают мгновенно.
Иногда трудно сказать, как приходят в голову мысли. Но это точно возникла из слов медсестры. Он должен умереть, но пока еще жив. Здоровье отменное, раны быстро заживали. А вот откуда оно взялось?
— Олег, грузовик!
— Что?
— Быстрее, Олег! Быстрее!
Осторожно освободил плечи Николая от шашки, поднял на руки и понес навстречу автомобилю.
— Борт открой!
Оставив Данилова в кузове на попечение Маши, Каранелли запрыгнул в кабину.
— Гони, Олег! К тому месту, где мы переправлялись вчера через Свиную.
Грузовик с трудом одолевал дорогу, размокшую от вчерашнего дождя. Через километр она кончилась, и машина, натужено ревя мотором, продиралась через поля, покрытые высокой травой и кустарником. Не доезжая четверти километра, автомобиль застрял.
Когда Луи и Лемешев вынули Данилова из кузова, Маша попыталась нащупать пульс.
— Некогда! — крикнул Каранелли. — Олег, помогай!
Они бежали к реке, скользя по мокрой траве. Майор чувствовал, что сердце пытается выскочить из груди, горло саднит от судорожно захватываемого воздуха, и думал только об одном — как бы не упасть.
У реки Князя положили на траву. Лемешев свалился рядом, Луи тяжело дышал, оперевшись рукой на березу. Маша попыталась нащупать пульс Данилова. Подняла веко. Пятнадцать секунд спустя Каранелли отодвинул девушку. Взвалил безвольное, словно тряпичная кукла, тело Николая на спину.
— Он мертв, — негромко проговорила Маша.
— Ждите здесь! — бросил в ответ Луи, заходя в воду.
Свечение дерева в солнечный день почти незаметно. Если бы не тень от соседних, то можно было совсем не разглядеть.
— Не дай ему умереть! — осторожно опуская на землю друга, проговорил Луи.
— Команда принята, — отозвался в мозгу сухой голос. И сразу Каранелли почувствовал, как что-то изменилось на поляне. Он словно оказался в стороне, как бы за стеклянной стеной, жуткая усталость от последнего рывка с тяжеленным князем на спине дала себя знать. Ноги подкосились. Луи сидел на траве обессиленный. Он без всякого удивления констатировал, что панического страха перед деревом нет. Ушел куда-то после слов: «Команда принята». Командовать дело привычное.
Дерево упорно работало, это мог понять даже Каранелли, для которого оно по-прежнему оставалось загадкой. Цвет ствола каждые несколько секунд становился другим, воздух непрерывно менял прозрачность, становясь то синим, казалось осязаемым, то прозрачным, струящимся, словно подогреваемый мощным источником тепла. Через несколько минут тело Данилова выгнулось коромыслом, упало, снова выгнулось. Из горла вырвался хриплый стон, скорее похожий на крик боли. Потом все успокоилось, Николай задышал. Ровно, спокойно, без рваных всхрипов. Каранелли облегченно опустил голову на траву. Пережитое нервное напряжение лишало сил. Ему показалось, что он только мигнул, в крайнем случае, — лишь на секунду закрыл глаза. Но вся усталость улетучилась, тело просто переполнялось энергией.
Одним прыжком Луи поднялся. Дерево едва заметно светилось ровным желтоватым цветом.
— Первичная релаксация закончена, — раздался уже хорошо знакомый голос. — Окончательное завершение цикла через двадцать часов. Доставленный субъект будет восстановлен полностью.
