– Я верховой, – напомнил ведун.
– Нечто поперек путей людских попрешься? – не поверил мужик. – Верно тебе говорю, через Русу езжай. Тот путь, может статься, и дольше, да зато надежнее.
– Тороплюсь я, земляк, – покачал головой Олег. – А десять дней и полтора месяца – уж очень большая разница.
– Коли торопишься, то иначе можно попробовать, – почесал в затылке хозяин. – По Великой…
Олег охнул и выпучил глаза, падая на колени. Его дыхание снова связало в узел, и он ощутил стянутые назад локти, увидел явно пьяного мужика в замызганной куртке, разношенной до такой степени, что из швов торчали лохмотья синтепона. Мужик скривился, высунув язык, произнес что-то типа «ути-пути», протянул к ведуну растопыренные ладони, замызганные чуть ли не сильнее, чем одежда.
– Да что такое… – Олег чуть присел, повисая на локтях, ощутил, как державший его враг наклонился вперед из-за внезапно потяжелевшего пленника, и тут же что есть силы оттолкнулся от земли, подпрыгивая как можно выше. Макушка врезалась в цель: у кого-то лязгнули зубы, послышался стон. Середин же поддернул ноги и резко ударил ими мужчину перед собой. Мужчина отлетел в одну сторону, он со своим пленителем – в другую, крутанулся вбок, и пальцы, сжимавшие локти, наконец-то разжались.
Молодой человек приподнялся.
– Ах ты тварь, – прохрипел ханурик за спиной, утирая кровь на губах, и Олег с размаху ударил его лбом в нос, ломая до кучи и хрящи. Заметил краем глаза, что на него набегает первый мужик, закидывая над головой арматурину, откинулся на спину, поддернул ноги и, когда тот был совсем рядом, сдвоенным ударом пяток в живот вколотил ему желудок на место легких. Мужик отрубился мгновенно, словно выключатель повернули, вяло осев на асфальт. Второй продолжал хрипеть и угрожать, и молодой человек добавил ему еще – ребром ладони по горлу. Поднялся…
…с колен. Осталась только боль в груди и ощущение синяков на локтях.
– Ты чего, гость дорогой? – удивился хозяин постоялого двора.
– Ерунда, прихватило что-то… – поморщился Олег. – Пройдет.
– Так о чем я это?.. А, так вот, путник… Коли торопишься, то за Псковом на тракт поверни, что вдоль реки Великой на юг идет. По нему до брода доедешь – это, стало быть, река Череха, налево вверх по ней поворачивай. Там сперва поселение медников будет, опосля хутор Ольховый, Плоская Лука, ну и далее. Как деревни кончатся, дорога, знамо, поуже станет, но проехать можно, местные пользуются. На восход, главное, держи. Там, далее, реки переходить придется. Шелонь, Ловать, Порусью. Везде люди живут, везде подскажут, как далее удобнее ехать. Мыслю, десять не десять, но за две-то седьмицы доберешься. Я тебе, коли так, мяса сушеного с собой положу в туесок вощеный да сечки фунтов пять. Постоялых дворов там не найти, а сии припасы и сытные, и завариваются быстро.
– Вот и отлично, – сказал Середин. – Вели меня завтра на рассвете разбудить, коли сам не проснусь, в дороге каждый светлый час на счету. И снеди какой-нибудь пусть сразу соберут, поесть перед отъездом, и лошадь оседлают.
– Сделаем, – кивнул хозяин.
– Тогда пойду прилягу, – решил молодой человек. – Что-то мне нехорошо.
Объяснение хозяина постоялого двора оказалось на удивление точным. Выбравшись из пригородных слобод, уже через полчаса Олег вместе с трактом отвернул от Великой, по песчаному броду пересек речушку, не замочив даже стремян, и оказался на развилке. Повернув влево, он перешел на рысь, через час миновал еще одну слободку, ощетинившуюся множеством толстых печных труб и далеко пахнущую гарью. За селением Середин дал скакуну роздых, незадолго до заката миновал одинокую боярскую усадьбу, проводившую его конским ржанием да собачьим лаем, перебрался через ручеек и отвернул вдоль него вправо. Добравшись до реки Черехи, остановился в редком осиннике, на лужайке, расседлал коня, отер травой, напоил, спутал ноги и пустил пастись.
– Ветер по листве, шаги по траве, взгляд по небу, дыханье по тишине… – наговорил ведун привычные слова, обращаясь к местным духам, и еще не успел закончить заклинание, как по траве пробежался ветерок, скользнул округ, словно оценивая гостя, и опал вниз. Колыхнулись ветви деревьев, качнулись стебли трав. Полевики и травники приняли его. А может статься – и здешняя берегиня, если она обитала на этом лугу.
Сберегая землю, Олег разложил костер у самой реки, на вымытом водой песке, оставил под кустом чашку с пряным отваром, заменяющим здесь чай и кофе, накрыл ломтиком еще свежего псковского хлеба. Потом порылся в мешке, нашел моток толстой рыболовной лески, натянул между осинами в проходе, через который въехал на лужок, и в просвете напротив, закрепив на кончиках нижних гибких веток.
Он успел отвыкнуть от одиноких походов через дикие места и опасался, что разбаловался, перестал спать достаточно чутко, чтобы услышать подкравшегося зверя или человека.
