– Называй, – согласился Олег. – Будет меньше пустых домыслов.
– Тогда поехали домой, отец? – Сирень, пронеслась мимо, переходя на галоп. – Догоняй!
Через полчаса на взмыленных скакунах они влетели в ворота постоялого двора, спешились, бросив поводья дворовому мальчишке. Ведьмочка побежала наверх, в светелку, а Олега неожиданно остановил хозяин постоялого двора:
– Не спеши, мил человек! Дозволь пару слов молвить.
– Давай. Только тогда с медом. Я угощаю!
– Коли угощаешь, сейчас принесут…
Они прошли в дом, в пустой ныне обеденный зал, сели за стол.
– За угощение спасибо, добрый кузнец. Ты человек щедрый, с душой широкой. Об том и речь…
– Что-то не так, Тихомир? – насторожился ведун.
– Такое дело, Олег, – помялся толстяк. – Не знаю, как и сказать…
– Вперед, что ли, заплатить?
– Ну вот, опять! – Толстяк вскинул руки и с размаху громко хлопнул себя ладонями по животу. – Ну, ты на себя посмотри: в кузне чужой сам две седмицы работал, однако полгривны кинул; на торг пошел – даже не торговался. Сапоги заказать – идти два шага поленился, лишка заплатить предпочел. Рубашку дочери – сверху серебро отдаешь с легкостью. Шаровары захотел – опять то же самое.
– Разве плохо, коли люди подзаработают?
– Слухи уже поползли по городу, что появился гость разгульный: серебра у него несчитано, мошны его не поднять, а живет один со служанкой.
– Сирень мне не служанка!
– Да ведь речь-то не о том… Благодарствую, доченька… – Тихомир принял у Властимилы кувшин с хмельным медом и два ковша, поставил на стол, разлил.
– Так в чем загвоздка? – не понял ведун.
– Да слухи-то идут. А люди-то разные. Кто за тебя порадуется, кто заработать на тебе захочет, кто в друзья попросится, а кто и обокрасть замыслит. А то и хуже.
– У тебя здесь вроде спокойно, Тихомир.
– У меня да… А уедешь? А случится что? – Толстяк резко наклонился вперед. – Опять молва пойдет… Дескать, хозяин богатого постояльца душегубам продал. На что мне такая слава? Ты бы это, мил человек, поменьше серебра показывал. Сказывай всем, что кончилось. И тебе покойнее будет, и мне легче.
– Боюсь, не успею, друг мой, – приветственно поднял ковш Середин. – Закончились здесь мои хлопоты, надобно дальше отправляться. Посему совета хочу спросить. Ты ведь гостей разных принимаешь, кто откуда прибывает, ведаешь, про пути торные, верно, много слышал. Скажи мне, Тихомир, что слышал ты о Святых горах, стоящих недалече от Перми Великой?
– Кто же не ведает о Великой Перми, столице прекрасной Биармии, рекомой мудрыми эллинами Гипербореей? – развернув плечи, нараспев начал повествование толстяк.
– Ась? – сразу насторожился ведун.
– А чё? – Тихомир свернул плечи и прихлебнул меда. – Ну, слышал я слова сии от купца, из Царьграда приплывшего. Понравились зело. Сам послушай, как звучит красиво: «эл-л-лины»… «Гип-перборе-е-е-я»…
– Красиво, – согласился Олег. – Путь туда удобный подсказать сможешь?
– Путей туда много, кузнец ты непоседливый. – Тихомир мелко постучал себя ладонями по животу. – Самый торный, нахоженный – это коли тут на корабль торговый сесть да вниз по Тверце, а опосля по Волге до Булгара спуститься. Там, через земли бессерменские, по Каме вверх по течению, да на север в излучинах отворачивая, до самых истоков проплыть. Хорош путь сей тем, что обжиты все берега тамошние, везде и кров, и стол найти можно, припасами запастись али еще чем в дороге нужным. Вера, правда, у булгар ныне не русская, однако же когда войны с нами у них нет, то и обид не чинят. Начало реки сей булгарской аккурат из земель меж Великой Пермью и Святыми горами проистекает. Примерно оттуда, куда ты и стремишься. Плох же путь тем, что супротив течения половину дороги идти придется. А еще тем, что часа, когда новая война начнется, угадать невозможно. Так что при невезении недолго и в поруб угодить. Добро все ханы отнимут, самого же в рабство продадут.
– Неприятно, – признал ведун.
– Другой путь тоже отсель начинается, – отпив меда, продолжил толстяк. – По нему до Булгара плыть не нужно, а сразу за Шексной на берег сойти да до Вологды пешим путем где-то седмицу шагать. Вологда Волоком Славянским славна. От нее Сухона
