уродливым, будто смятым лицом. Жалкий старик-карусельщик, бессильно пугающий деревенских детей ради крох энергии… За его спиной темнела тропа, полого уходящая к верхней точке утеса. К Тави.
– Присаживайся, – приветливо предложил старик. – Посидим, поболтаем, отдохнем пока – подъем был трудный. Не стоит мешать Разрушительнице. Дадим ей закончить то, за чем она пришла.
– Ты сумасшедший фанатик, – процедил Андрей, задыхаясь. – Я думал, вас всех повязали на Слоновом.
– Не всех, не всех, – противоестественно бодро откликнулся старик. – Очисти свое сознание, не стоит омрачать его гневом. Взгляни на Сумрак: уже расступаются воды вокруг горы Сумеру… Мы все скоро обретем свободу. Разве ты не рад?
– Свободе от Света? – криво усмехнулся Андрей. – Нет.
Он чуть передвинулся, примериваясь. Позиция неудобная, придется бить снизу вверх – но что ему может противопоставить старик-самоучка, едва вылезший на седьмой уровень?
– Но-но, – настороженно проговорил тот и привстал. – Не надо этого. Я уже один раз умирал в Сумраке, и мне не понравилось.
– Я тоже, – пробормотал Андрей. – Но то, что я увидел, не понравилось мне еще больше…
Он потянул на себя свою тень, и мир лишился красок. Старик, загородивший путь, превратился в смазанную жалкую тень – не стоит даже возни, Андрей просто пройдет мимо. А недобитым Внимающим займется Инквизиция. Потом. Когда Андрей разберется с Тави…
Он не сразу понял, что происходит, а поняв, не поверил сам себе. Сумрак стал густым, как холодное желе; Андрей пытался прорваться на следующую ступень – и не мог одолеть сопротивление среды. Жалкий старик держал его примитивным Прессом – но Сила, вложенная в заклинание, была чудовищна.
– Говорил же, не надо, – по-прежнему приветливо сказал Темный, входя в Сумрак. Темный вне категорий. Темный, чья аура была так знакома Андрею по шри-ланкийскому делу…
Андрей вцепился в камень, в кровь ломая ногти, распластался по ступени, вжимаясь в склон, – высвободить одну руку, ударить, пока этот гад рассеянно посматривает на вершину, над которой вспухает облако чудовищной энергии, успеть. Еще можно было успеть, но старик небрежно махнул рукой, и подстилка опавших листьев неумолимо поползла под Андреем, стаскивая его к краю.
Тави потянулась, захватывая нити энергии, готовая втянуть в себя воронку, – и опустила руки. Что-то ей мешало. Давило и толкало под локоть, как настойчивый, нетерпеливый взгляд. Она нервно оглянулась через плечо. Тихо вскрикнула, попятилась, с ужасом понимая, что совсем близко за ее спиной разинула синюю пасть бездна, но не способная остановиться…
Старик-карусельщик испуганно замахал руками и в свою очередь отступил. Азарт на его лице сменился досадой.
– Нет, нет, – горячо заговорил он, – не бойся… Да стой же!
Тави замерла. Почувствовала, как из-под каблука с неслышным шорохом текут мелкие камешки. Леденящая пауза. Слабые удары о листья, долетевшие из невозможной дали.
Старик молчал, стараясь выпрямиться под внимательным взглядом Тави. Ей не надо было смотреть на его ауру – все-таки она оставалась художницей, привыкшей запоминать и видеть цвет, линии, формы. Если убрать сутулость… Заменить седые волосы черными… Выправить изуродованные черты.
– Ратна, – утвердительно произнесла Тави, и старик кивнул.
– Почему же ты остановилась? – спросил он. – Зачем тянешь?
Тави пожала плечами.
– Паола, – объяснила она.
– Кто?!
– Паола. Разрушительница, которая пришла до меня. Она сошла с ума. Я должна понять почему, прежде чем действовать.
– Это не важно! – завизжал Ратна, брызгая слюной. – Она – ошибка Сивапу. Этого больше не повторится!
– Я должна знать, – ровно повторила Тави. – Она убила Изначальные Силы в себе – и вот результат… Откуда мне знать, что так не случится со всеми Иными?
– Она обратила всю великую Силу, которая была ей дана, вовнутрь, – ответил Ратна, подергиваясь от нетерпения. – Она перегорела, как лампочка под слишком сильным напряжением. Ни Света, ни Тьмы, ни личности. Осталась одна оболочка, понимаешь?
