— Сволочь, — оценил Муха.
— Вот! А ты говоришь не «говно», — констатировал Томас. — А человек говорит «сволочь». Но сволочь же включает в себя понятие «говно»?
— Само собой, — подтвердил Муха. — «Говно» — это маленькая сволочь. Хоть и не всегда сволочь. А «сволочь» — это всегда очень большое говно.
— Кончай! — рявкнул Краб. — Это были не мои дела! И ты сам это знаешь!
— Я об этом ничего не знаю и знать не хочу, — парировал Томас. — Я отдал свои бабки человеку, на которого ты мне указал. Я сделал все, как мы договаривались. Как я договаривался с тобой. Если тебя кто-то подставил, разбирайся с ним сам. А меня кинул ты. И должен отвечать. И стоить это будет тебе ровно пятьдесят штук гринов. Не потому, что я жлоб, а потому, что эти бабки мне сейчас нужны.
— А как это ты, блин, считаешь? — заинтересовался Краб. — Поделись.
— Охотно. Десять штук моих кровных зависли у тебя? Зависли.
— Да не видел я твоих бабок!
— Видел! Сам Янсен сказал, что ты мне их вернешь!
— Тебе об этом сказал Янсен? — насторожился Краб. — Когда?
— На презентации кинофильма «Битва на Векше». После пресс-конференции.
— Врешь!
— Проверь.
— И проверю!
Краб достал из кармана мобильник и нащелкал номер. Из чувства врожденной деликатности Томас поднялся из кресла и начал прогуливаться по гостиной. На вопросительный взгляд Мухи переводил:
— Звонит Янсену... Спрашивает про эти десять штук... Говорит, что хочет встретиться и все обговорить лично... Настаивает... Тот, видно, не хочет... Нет, согласился... Краб говорит, что приедет к Янсену через полчаса...
— Понял, — сказал Муха. — Но ты все-таки отошел бы от бара.
— Ты думаешь, что я хочу врезать? — оскорбился Томас.
— А нет?
— Да, хочу, — признался Томас. — Но не буду. Пока.
Краб убрал мобильник и кивнул:
— С этой десяткой разберемся. А откуда взялись остальные?
— Упущенная выгода, — объяснил Томас. — Я должен был наварить на этом деле семнадцать штук чистыми. Плюсуй. Двадцать семь. Так? А все остальное за моральный ущерб.
— Двадцать три штуки «зеленых» за моральный ущерб? — переспросил Краб. — Да это что ж нужно сделать, чтобы причинить тебе такой моральный ущерб? Поиметь на площади раком?
— Я разочаровался в дружбе, — не очень уверенно заявил Томас.
— Не пыли. Мы с тобой никогда не были друзьями. Были напарниками. И все.
— Я разочаровался в человечестве!
— Ты разочаровался во мне. Допустим. За остальное человечество я не отвечаю.
— Я прятался целый месяц! Я опасался за свою жизнь!
— Мало ли за что ты опасался. Мои люди тебя и пальцем не тронули. Может, ты боишься темноты или черных кошек. За это мне тоже платить?
Томас задумался. К такому повороту темы он был не готов. В словах Краба была железобетонная логика, и Томас не знал, что ей противопоставить.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Муха подсел к столу, извлек пистолет, отобранный у Сымера, и сунул ствол Крабу под нос.
— Понюхайте, господин Анвельт.
Крабу пришлось понюхать. Из чистого любопытства понюхал и Томас. Пахло гарью.
— Вы меня спросили, когда из этой пушки стреляли, — продолжал Муха. — Я вам скажу. Позавчера около восьми вечера. И скажу где. На трассе Таллин — Санкт-Петербург. И скажу кто. Ваш начальник охраны Лембит Сымер.
— И все это ты определил по запаху? — удивился Томас.
— Нет. По фингалу. Он сидел в «Ниве» рядом с водителем. И саданулся лбом о правую стойку, когда «Нива» вмазалась в столб.
— Ты хочешь сказать...
— Да, это я и хочу сказать. А теперь я скажу, в кого стрелял ваш охранник, господин Анвельт. Он стрелял по машине, в которой находились Томас Ребане, я и мои друзья. Он стрелял в нас. Что вы на это скажете?
Плоская красная лысина Краба стала зеленовато-серой, как в молодости, когда жизнь еще не сварила его в котле страстей, надежд и разочарований.
— Я ничего про это не знал! — сказал он с таким выражением, что Томас готов был поверить.
А Муха был не готов.
— Странные дела, господин Анвельт, — заметил он. — Вы кидаете Томаса на квартиру — и вроде бы ни при чем. Ваши люди нападают на нас. И вы снова сбоку припеку. Вас самого это не удивляет?
— Я ничего про это не знал! — повторил Краб с отчаянием, и его лысина вновь стала красной, как у краба, которого уже пора подавать на стол. — Я не отдавал Сымеру никаких приказов!
— Кто же отдал? Кто, кроме вас, господин Анвельт, может отдавать приказы вашему начальнику охраны?
— Может, он в самом деле не знал? — из врожденного чувства деликатности вступился за Краба Томас.
— Мне срать, что он знал, а чего не знал. Должен был знать, — заявил Муха и перешел с высокопарного «господин Анвельт» на более стилистически уместное в такого рода разговоре «ты». — Твой начальник охраны стрелял в нас. Он сделал пять выстрелов. И не попал только потому, что стрелок из него, как из дерьма пуля. Но попасть мог. Даже чисто случайно. А за такие развлечения нужно платить. Сколько тебе надо? — обратился он к Томасу.
— Еще двадцать три. А всего полтинник.
— А больше?
— Нет, больше не надо, — сказал Томас. — Вообще-то, конечно, от бабок нельзя отказываться. Но все-таки у каждого человека должно быть чувство меры.
— Фитиль, ты благородный человек. Из тебя получится классный политик. Ты веришь в то, что несешь. Даже если несешь херню. Я бы с него за такие дела содрал стольник. Ладно, двадцать три. Вот столько и стоит моральный ущерб, который ты, Краб, нанес моему клиенту. И вот что я тебе скажу еще. Если ты попробуешь крутить, мы будем считать тебя источником угрозы. Объясню тебе, что это значит. Нас наняли охранять Томаса Ребане...
— Кто? — быстро спросил Краб. — Кто вас нанял?
— Член политсовета Национально-патриотического союза господин Юрген Янсен. Он заплатил нам за это сто тысяч баксов.
— Сколько?! — поразился Томас. — Сто штук за меня?!
— Да.
— И отдал? Или только пообещал?
— Отдал.
— Я начинаю себя ценить.
— Главное, что тебя ценят другие. Как видишь, Краб, контракт серьезный. Как мы можем обеспечить безопасность клиента? Только одним способом: выявлять и ликвидировать любой источник угрозы. Сейчас на эту роль лучше всего подходишь ты. Я достаточно ясно выразил свою мысль?
— Господин Мухин, вы не в России! — попробовал трепыхнуться Краб.
— Только поэтому ты еще жив, — оборвал его Муха. — В России таких, как ты, уже выбили. А твой аргус жив только благодаря Томасу. Я тоже не одобряю его поклонения Бахусу... Я правильно сказал, ничего не перепутал?
— Да, правильно, — подтвердил Томас. — Бахус, он же Вакх, он же Дионисий, — покровитель виноградарства и виноделия.
— Так вот, если бы не его любовь к Бахусу, твой начальник охраны еще позавчера превратился бы в шашлык, — завершил свою мысль Муха. — Я надеюсь, господин Анвельт, вы сделаете правильные выводы из того, что я вам сообщил.
— Я должен посоветоваться, — выдавил из себя Краб. — Я позвоню.
— Конечно, посоветуйся, — одобрил Муха. Он положил на стол пистолет и подтолкнул его к Крабу. — Забирай и вали.
Краб с опаской посмотрел на пистолет, а потом вдруг схватил его и неловкими движениями попытался взвести курок.
Муха засмеялся. Вроде бы весело, но Томаса словно бы вдруг опахнуло какой-то горячей волной.
— Сначала нужно передернуть затвор, дослать патрон в казенник, — подсказал Муха. — Потом снять с предо-хранителя. Большим пальцем правой руки. Рычажок вниз. Теперь взводи курок. Взвел? Молодец. Отличник боевой и политической подготовки. А теперь жми на спуск. Только плавно, не дергай. А то промахнешься. Давай-давай, жми!
Краб сунул пистолет в карман и встал.
Муха неодобрительно покачал головой.
— А вот так никогда не делай. Ствол на боевом взводе, а ты суешь его в карман. Так можно отстрелить себе яйца.
Краб дико посмотрел на него и быстро, боком, как настоящий краб, выкатился из гостиной.
