— Даже если что. Прошу меня великодушно простить.
— Сказку! — завопил адьярай, превращаясь в Кюна. — Папа, я хочу сказку!
— Какую? — спросил дядя Сарын.
Кажется, он был рад сменить тему.
— Про улус! Про ученый улус!
— Ты слушал ее тысячу раз.
— Про ученый улус! — присоединилась Жаворонок, оттаптывая мне колени. Меня всегда удивляло, как маленькая девочка может нанести столько увечий несчастному боотуру. — Тысячу и один раз! Ну папа!
В отличие от детей, я не знал этой сказки. Ученый улус? В возрасте Кюна я предпочитал сказки про боотуров. «Да как взялись за мечи, да как принялись мечами махать, вскрикивая и вопя, как поленья, друг друга щепать…» Помнится, я не сразу выяснил разницу между «щипать» и «щепать». Кустур вопил от моих щипков, а я ликовал: «Кырык! Победа!»
— Жил да был один улус, — покорно начал дядя Сарын. — Побольше нашего, а по тамошним меркам — совсем крошечный. Населяли его люди ученые, с большими-пребольшими головами. Знаете, сколько разной ерунды влезало в эти головы?
Да расширятся их головы, подумал я. Пусть еще ерунды влезет.
— Охотники! — крикнул Кюн.
— За силой! — поддержала Туярыма.
— Да, зайцы-жаворонки. Люди этого улуса охотились за силой. Они знали, что силу можно запереть в темнице. Заточить, сковать и высвобождать по мере необходимости, для своей пользы. Силу ветра, быков, воды, солнца. Силу всего, что движется, потому что движение и есть сила. Жители нашего ученого улуса родились храбрецами. О, они решили заполучить силу самого главного, самого могучего, самого неодолимого движения — хода времени. Время ведь тоже движется, а? Значит, оно может тянуть повозки, пылать в светильниках, лечить больных…
— Зажигать звезды!
— Верно, зажигать звезды — и гореть в них[48]. Улусники захотели накинуть ярмо на ход времен. Они сунули времени в рот удила, схватились за узду…
— И время их сбросило! Как дикий конь!
— Сбросило — полбеды. Люди ученого улуса, а также их семьи, и другие люди, которые кормили-поили, одевали-обстирывали наших ученых улусников — горе-беда! Все они вскакивали на необъезженное время в одном месте, а свалились совсем в другом. В новом, неизвестном, опасном месте. Здесь жили другие люди — да, не такие ученые, но куда лучше приспособленные для своих краев. Арт-татай! Время обиделось и перекроило их мир до неузнаваемости. Пришлось ученым улусникам учиться жить заново, меняя самих себя, ища себе уютное место на новом месте…
— Место на месте! — Кюн захохотал.
— Место на месте, жених на невесте! — поддержала Туярыма
Сказать по правде, эта девчонка росла быстрее, чем следовало бы.
— Я скачу!
Кюн оседлал хворостину:
— Я скачу на времени! Меня не сбросишь! Я боотур!
— Ты хорошо запомнил мою сказку, заяц, — дядя Сарын потер ладонью свои вечно зажмуренные глаза. — А дети их стали рождаться боотурами.
— Мальчики!
— Конечно, мальчики. Кто скорее выживет в чужом месте, если не боотур?
— И я боотур!
Спрыгнув с моих коленей, Жаворонок ускакала прочь — гарцевать молодой кобылкой. В хворостине она не нуждалась, обходясь собственным воображением. Дядя Сарын проводил их взглядом. Я уже говорил вам, что его слепота давно перестала смущать меня, равно как его зрячесть?
— Ты был у него? — спросил Сарын-тойон.
Я кивнул.
— Не слишком ли часто?
— Не знаю. А что?
— Ничего, просто так. О чем ты ему рассказываешь?
