Волчонок

Коридор отблескивал унылой, казарменной чистотой. Под потолком вместо привычных «солнышек» лепились газоразрядные лампы. Их свет резал глаза. Пользы от ламп было с гулькин нос: большая часть коридора оставалась в тени. Кулаком Марк легонько постукивал в запертые двери. Кладовки? Подсобки? Табличек на дверях не было. Вскоре он вышел в гулкий холл — бетонную коробку без окон. Отсюда коридоры расходились по комплексу буквой «Т». Торцевую стену холла украшал имперский орел, покрытый свежим слоем «золота». Запах эмали еще не выветрился. В правом коридоре свет не горел, и Марк решил туда не соваться. Левый «рукав» привел его в гигиенический блок: умывальная, душевые, сортир… В умывальной обнаружилась дверь, не замеченная ранее. За ней что-то едва слышно шелестело.

Марк сунулся внутрь — и замер на пороге.

Десяток длинных столов. Обернутые сукном доски на «ногах»-раскладках. Стойки с валиками и прижимами. За третьим с краю столом трудился рядовой Ноний. На столешнице распласталась полевая форма, и Ноний, высунув от усердия кончик языка, старательно утюжил ее… Великий Разум! Утюжил! Вне сомнений, странный предмет в руках солдата являлся утюгом. Тем самым, которым советовал Марку делать морду наладчик Пробус.

Марк в теории знал, что такое утюг. Видел на картинке в детстве. Позже — в музее. Пару раз мельком — в исторических фильмах. Но чтобы взаправду использовать этот антиквариат для глажки одежды?!

Ноний поднял взгляд на Марка и все понял правильно.

— В автомате глажка не работает, — вздохнул он. Лицо парня раскраснелось, щеки были пунцовыми. — Пятую неделю. Обещали починить…

— Когда? — спросил Марк.

— Вчера обещали. И шесть дней назад. И две недели назад… Вот, приходится вручную.

— А эти штуки? Тоже для глажки?

— Ага. Барахло. Все время что-нибудь застревает. Утюгом надежнее.

Что ж, подумал Марк, будем осваивать технологии каменного века. Когда он вернулся с мятой, но чистой формой, в гладильной по-прежнему торчал один Ноний. Остальные бойцы не спешили приводить одежду в порядок. Марк взял с полки утюг, взвесил на руке. Тяжелый, зараза. Включил нагрев — индикатор показал восемьдесят пять процентов заряда — и пристроился по соседству с Нонием. Пару раз с непривычки обжегся, но вскоре приноровился, и дело пошло на лад.

Ноний вздыхал с удручающей частотой. Хотел что-то сказать, но не решался.

— Я не кусаюсь, — подбодрил его Марк.

— Слушай, ты бы это… ну, перед начальством…

— Что — перед начальством?

— Не прогибайся так, да?

— Это я прогибаюсь?! — изумился Марк. Мазнув рукой по раскаленному боку утюга, он зашипел от боли. — Где?!

— Везде! С самого утра…

— Например?

— Ну, на плацу. Когда маршировали. Ты ж как на параде вышагивал! Все нормально идут, а ты…

— Это ты не видел, как на параде маршируют. Обычный строевой шаг. Я ж не виноват, что тут половина в ногу не попадает!

— А на турнике? Подъем переворотом — двадцать раз! Я считал. На «отлично» десяти достаточно. Подтягивание — тоже десятка. А ты тридцать отпахал. На фига выделываться?

— Сделал, сколько мог…

Марк мог больше. Когда его вызвали к турнику, он как раз решил «не выделываться». Выходит, не спасло.

«Проклятье! Я что, оправдываюсь?! Перед кем?!»

— У нас многие и десяти не могут. Я, например… — Ноний потупился. — У вас в училище другие нормативы были?

— Другие. Там все другое было.

— В общем, ты лучше… Не лезь вперед всех. Ребята неправильно поймут. Решат, в декурионы метишь. На тебя и так уже косо смотрят…

Некоторое время Марк молчал.

— Ладно, учту. — Он криво усмехнулся. — Спасибо, что просветил. Тебя как зовут? Меня — Марком.

— Кезон.

— Не трясись, Кезон. — Марк протянул Нонию руку. — Прорвемся.