предусматривалось, а манжеты рубашки и вовсе не выглядывали, запрятанные явно где-то в районе локтя.
Маша растерянно улыбнулась:
— Здравствуйте, я ищу…
— Я знаю, меня, — улыбнулся гигант и протянул ей руку со старинным тяжелым обручальным кольцом желтого золота. — Агапин, Аристарх Викторович, куратор книжных фондов музея, к вашим услугам. А вы, очевидно…
— Мария Каравай, — улыбнулась снова Маша и взглянула не без любопытства вниз — размер ноги у куратора был, как ни странно, вполне банальный, вроде 45-го. — Извините, что задержалась.
Агапин усмехнулся, обнажив явно вставную челюсть:
— Ну что вы, по нынешним пробкам это ж разве опоздание? Так, допустимый разброд во временном потоке. Пройдемте со мной.
И он пошагал вперед, переставляя длиннющие, как у жирафа, ноги. Сделав шагов пять и оставив Машу позади, он привычно остановился — подождать.
— Директор частично ввел меня в курс дела. Если я правильно понял, мы ищем книгу с натюрморта.
Маша кивнула, пытаясь — безрезультатно — попасть с ним в ногу.
— Да. Вот эту, — она на ходу открыла сумку и вынула фотографию, где увеличила элемент картины, на котором фигурировал старинный фолиант. Агапин взял в руки фотокопию, поднес к близоруким глазам и слегка притормозил, что позволило Маше чуть- чуть отдышаться.
— У-гум. Натюрморт XVIII века? Значит, для начала мы должны ограничиться, скажем, XVII–XVIII веками… — и он снова двинулся вперед по бесконечному коридору. Маша побежала следом.
— Я не уверена… Видите ли, Аристарх, уф! Викторович, мы ищем человека, подделывающего Энгра.
— То есть вы хотите сказать, — Агапин остановился, — что он может «перескочить» через столетие?
Маша кивнула, выравнивая дыхание:
— Ну… примерно.
По коридору тем временем прокатилась им навстречу круглая, как колобок, сотрудница с буклями на голове и круглым же доброжелательным лицом:
— Здравия желаю, Аристарх Викторович! Я занесла статистику по «Аполлону» к вам в кабинет!
— Спасибо, Наталья Андреевна, — кивнул Агапин, а Маша с трудом сдержала улыбку — столь разительным был контраст. А куратор, повернувшись к ней, продолжил: — Видите ли, стажер Каравай, в нашем собрании более миллиона единиц: инкунабул, старопечатных книг, рукописей… Если мы не попытаемся ограничить круг поисков, они могут изрядно затянуться. А дело, как я понял, весьма срочное?
Маша помрачнела — до обеда явно не управиться.
— Очень. Речь идет о жизни и смерти.
Агапин склонил, как цапля, голову набок:
— Тогда тем более будем методичны: начнем с наиболее резонного предположения. А затем…
Они подошли к массивной двери в конце коридора.
— Согласна, — кивнула Маша. Агапин, не обнажая вставной челюсти, мельком улыбнулся, открыл дверь и пропустил ее вперед.
В хранилище стоял непривычный гвалт, вроде звонких весенних птичьих разборок. На звук открываемой двери человек пятьдесят студентов разом повернулись к Маше и Агапину и — замолчали.
Маша несмело улыбнулась, не зная, что сказать. Агапин прокашлялся:
— Я взял на себя смелость привлечь к поискам студентов столичных факультетов музейного дела и реставрационных мастерских. Всем доброе утро.
— Доброе утро! — ответил нестройный хор, и Маше вдруг стало весело.
— Это отличная идея, — сказала она Агапину. — Спасибо, что додумались.
Он чуть заметно поклонился. Маша прошла в центр студенческого улья — они расступились, глядя на нее с некоторым недоумением, — она была практически их сверстницей.
Маша подняла руку с фотокопией вверх.
— Наша задача, — сказала она, и голос ее от волнения звучал непривычно громко, на весь зал, — отыскать книгу в красном переплете. На корешке — герб.
