Маша с трудом скрыла разочарование:
— Вы уверены?
— Да. Почти на сто процнетов. Но я предлагаю вам все же проверить ее на позднейшие наслоения.
Маша согласно закивала, а потом, нахмурившись, спросила:
— А… Это займет много времени?
Агапин улыбнулся:
— Не волнуйтесь — иногда простые решения оказываются самыми эффективными. Пройдемте.
Они снова вышли в коридор, где у стены стоял огромный серый зверь — копировальная машина. Агапин нажал на пуск, и машина тихо заурчала. Куратор с бесконечной осторожностью положил книгу переплетом вверх и нажал на «пуск». По лицу его скользил зеленоватый свет. Маша смотрела на него вопросительно, но спрашивать ни о чем не рискнула.
— Черно-белая копия — провереннейший способ, — успокаивающе сказал Агапин.
А огромный ксерокс «выплевывал» страницу за страницей, и в воздухе явственно запахло озоном. Агапин брал в руки еще теплый лист, просматривал, качал головой и передавал Маше. Та вглядывалась в ставшие черно-белыми миниатюры.
И вдруг замерла:
— Посмотрите, Аристарх Викторович, вот тут — рисунок исправлен.
Агапин бросил взгляд на страницу, но не выразил никакого удивления:
— Исправлен, — кивнул он. — Но это работа самого монаха-каллиграфиста XVI века. Они часто меняли свои вензеля или миниатюры.
Маша вздохнула: все бесполезно. Очередной тупик.
Машина прошелестела и выдала следующий лист. Агапин спокойно поднес его к глазам и, в свою очередь, замер со страницей в руках.
— Вот, — он передал Маше лист, обведя пальцем миниатюру. — Видите? Она явно более поздняя и наслаивается на другую. Ну-ка…
Куратор достал книгу из ксерокса, и они вдвоем склонились над страницей.
Агапин удовлетворенно крякнул:
— Приглядитесь. Видите — ксерокс тут и не нужен. Данная миниатюра — копия картины. Сейчас. Пройдемте.
Они вернулись в его кабинет, он вынул из костяного стаканчика на столе крупную старую лупу и навис над книгой. Прошла минута. Маша безропотно ждала. Агапин, наконец, поднял на нее глаза.
— Похоже на малых голландцев. XVII век. — Он усмехнулся, явно довольный собой, и отложил лупу в сторону. — Это никак не могло оказаться в книге XVI…
— Вы позволите? — Маша сама взяла в руки лупу.
На миниатюре, заключенной в круг, миловидная служанка в яркой красной юбке и белоснежной сорочке, подняв руки в просторных рукавах, развешивала во дворе хозяйское белье. На веревке была аккуратно натянута простыню с золотистой монограммой в углу. Сквозь простынь било утреннее, и Маше почему-то вдруг стало совершенно ясно — осеннее солнце. Хозяева дома скорее всего спали, а прислуга поднялась с петухами. У ног девушки прямо на полу, вымощенном черно-белой плиткой, стояла ивовая корзина со сложенным мокрым бельем. Сбоку виднелся кусок коричневой кирпичной кладки дома — типично голландского. Рядом — куст, похожий на боярышник. И дверь, ведущая с заднего двора на канал, откуда явно и пришла служанка, прополоскав белье.
И эта самая дверь была приоткрыта. Маша еще ниже склонилась с лупой над миниатюрой. В щель заглядывал человек, одетый в красно-черный костюм шута. Ромбы на скоморошьем наряде перекликались с квадратной плиткой во дворе, выложенной в шахматном порядке. Шут же будто вынюхивал что-то на заднем дворе буржуазного дома. Глядя прямо перед собой, он прикладывал палец к губам, будто призывал хранить молчание. Служанка стояла к нему спиной, но его видел зритель, и именно к нему обращался этот странный, вовсе не принадлежащий ни этому дому, ни этому пейзажу персонаж.
Маша с трудом оторвалась от миниатюры — она будто затягивала в свою глубину: фотографическая верность детали, свойственная голландцам, и такой живой, мягкий утренний свет, и фигура загадочного шута, непонятно откуда взявшегося на рассвете близ канала…
Она встряхнула головой:
— Большое спасибо, Аристарх Викторович. Если позволите, я покажу книгу вашему замдиректора.
— Не только позволю, но и настаиваю. Но не книгу, а увеличенную копию. — Агапин был хмур (кому понравится обнаружить в
