отделе под своим началом подделку?), но, в отличие от Комаровского, спокоен. «Может быть, оттого, что заранее был предупрежден — а значит, вооружен, — думала Маша, направляясь к кабинету Комаровского. — Наверное, решить проблему с реставрацией миниатюры много проще, чем отыскать пропавший натюрморт».
Комаровский ждал ее — видно, Агапин уже позвонил и предупредил о происшествии. Он был бледен и серьезен, приветственно кивнул Маше:
— Здравствуйте, здравствуйте, Мария, проходите! Присаживайтесь!
А она, заходя, смущенно поежилась: от меня, подумалось ей, исходят только плохие новости.
Комаровский взял большой лист с увеличенной копией миниатюры. Нахмурив брови, он некоторое время смотрел на картину, постукивая пальцами по столешнице. Потом улыбнулся Маше — одними губами.
— Ясно, — он отложил копию в сторону и откинулся на кресле, повернув бледное лицо к окну. «Он плохо выглядит, — подумала Маша виновато. — Но много лучше, — поправилась она, — чем девушки Копииста».
— Вам знакома эта картина? — спросила она.
Комаровский кивнул:
— Знакома. Это Питер де Хох. «Служанка и фигляр». Если мне не изменяет память — 1662 год. Секунду…
Комаровский поднялся и безошибочным жестом достал нужный том из кабинетной библиотеки, почти сплошь состоящей из альбомов по искусству. Открыл его на репродукции картины. Маша вздрогнула — сходство с миниатюрой оказалось поразительное.
— Де Хох, — дал ей краткий экскурс Комаровский, — современник Вермеера, из ранних голландцев. Мастер жанровой живописи…
Маша нетерпеливо встала: времени на искусствоведческие беседы уже не оставалось.
— Я хотела бы взглянуть на оригинал. Если можно, прямо сейчас.
Комаровский взглянул на нее исподлобья:
— Нет. Нельзя. «Служанка и Фигляр» находится не в Пушкинке…
Маша деловито кивнула:
— Эрмитаж?
Комаровский мрачно усмехнулся:
— Картина хранится в музее художника в Голландии. Город Харлем.
Она медленно опустилась на стул.
— Понятно, — сказала она, чтобы хоть что-то сказать. И несколько секунд тупо смотрела на альбом с репродукцией. — Можно я заберу альбом с собой? На время?
Комаровский снова смотрел не на нее, а в окно. Вид у него был явно подавленный:
— Конечно-конечно.
Маша вздохнула:
— И еще. Мне кажется… Необходимо послать запрос в музей Харлема на срочную экспертизу картины.
— Конечно-конечно, — повторил замдиректора, весь в своих мыслях. У Маши в сумке завибрировал мобильный.
— Извините, — она полезла в нутро сумки и, как ни странно, почти сразу нащупала телефон.
— Да, — ответила она, не взглянув на экран.
— Привет, — раздался истерично-веселый голос Андрея. — А у нас тут еще один труп.
Маша сжала трубку:
— Света?
— Пока не знаю.
— Где?
— На заброшенном песчаном карьере. В Люберцах.
— Энгр? — сглотнула Маша подкатившую горькую слюну.
— А как же! Все чин-чинарем. Пришпилен, как положено. Давай — ноги в руки и дуй сюда.
— Сейчас буду, — Маша скомканно попрощалась и, зажав под мышкой альбом, — в сумку книжка не помещалась, быстро вышла из Пушкинки.
