Во садах не алело розана, Цветником только книга прозвана. Закручинилась Лидда стольная: «Сиротинка я подневольная! Не гулять сироте по цветикам, По лазоревым курослепикам, На Купалу мне не завить венка, Средь пустых лугов протекут века… Ой, верба, где ты сросла? — Твои листыньки вода снесла!»… Откуль взялась орда на выгоне, — Обложили град сарацыняне. Приужахнулся Онорий с горожанами, С тихими стадами да полянами: «Ты, Владычица Одигитрия, На помогу нам вышли Митрия, На нем ратная сбруна чеканена, — Одолеет он половчанина!» Прослезилася Богородица: «К Моему столпу мчится конница!.. Заградили Меня целой сотнею, Раздирают хламиду золотную, И высокий кокошник со искрицей… Рубят саблями лик Владычице!!» Сорок дней и ночей сарацыняне Столп рубили, пылили на выгоне, Краски, киноварь с Богородицы Прахом веяли у околицы. Только лик пригож и под саблями, Горемычными слезками бабьими, Бровью волжскою синеватою, Да улыбкою скорбно сжатою. А где сеяли сита разбойные Живописные вапы иконные, До колен и по оси тележные Выростали цветы белоснежные. Стала Лидда, как чайка, белешенька, Сарацынами мглится дороженька, Их могилы цветы приукрасили На Онорья святых да Протасия! Лидда с храмом белым, Страстотерпным телом Не войти в тебя! С кровью на ланитах, Сгибнувших, убитых, Не исчесть любя.
