Зайдя в прозрачную дверь, мне тут же стало не по себе. Я сразу же оглянулся назад.
Туда, иди туда.
Не слыша слов, Григория Алексеевича, но прочитав их по его губам, я осторожными шагами подошёл к двери и стал подле неё на расстоянии шага. Ничего не происходило, она всё так же мигала синими тонами. Эта дверь больше напоминала мне ворота. Я осмотрел её заглаженные, почти невидимые створы и опять развернулся к Канцлеру, который, затаив дыхание, явно ждал другой реакции. В более лучшем настроении пребывал Владимир Дмитриевич, с которого спало напряжение и взвинченность. В его мимике прослеживались нотки ироничной радости, особенно в те моменты, когда он посматривал на недоумевающего Канцлера. Я тоже перестал переживать за свою жизнь и даже, со свойственной моей натуре привычкой, начал паясничать. Я хорошо понимал, что был в руках людей с большими возможностями, рассказывающих мне какую-то ерунду. Расскажи я кому-то про это и меня признали бы психом. А по факту, не объяснили ни слова, да вдобавок, косвенно угрожая убийством, заставили стать, якобы, в неопасное место. И тем не менее я всё же начал пританцовывать, что ещё больше усугубило настроение «хитрого дипломата». Не выдержав, он губами и жестом, проведя рукой по горлу, сказал мне: «Всё, хватит, выходи!».
И позвал меня рукой. После чего вступил в живой диалог с Генерал-аншефом, который почему-то был несказанно рад такому раскладу.
Ладно, дверь, ну, или ворота, странно всё, конечно, прикольно мерцаете, но мне пора! Гуд бай, в общем, до свидания! Хорошо, что всё так закончилось! после этих прощальных слов я хлопнул ладонью по одной из створок. Это действие повлекло за собой неожиданные для меня последствия. Всё вокруг, зашипев и загремев, пустило панику в моё сердце. Меня начало покачивать, а точнее, начала трястись земля. Первое, о чём я подумал, было довольно не тривиально, и звучало как лозунг прыгнувшего из самолёта парашютиста, забывшего надеть парашют: «Мне конец!». Как мог парашютист прыгнуть без парашюта? Да, так же, как я оказался здесь! Моя ситуация ничем не отличалась, я тоже не знал, что я тут делаю. Но я знал, что меня ждёт в итоге. Поддавшись панике, я бросился к стеклянной двери, прося Канцлера отворить её. Поняв, его интерес к тому, что произойдёт дальше, пришло осознание: «Дверь он не откроет!». Все мои глухие удары по стеклу привели к мысли, что стекляшка как минимум бронированная, а грохот и гул всё усиливался.
Владимир Дмитриевич, ну хоть Вы, откройте дверь! Ну, Вы же потомок всяких древних! У Вас по этой логике должна была сохраниться совесть!
Не знаю, смог ли прочитать по губам мои слова Генерал-аншеф, но он не принял никаких действий. Пока я исполнял роль лабораторной мыши, в один момент весь шум и гам прекратился. Сложилось ощущение, что минутного землетрясения и не было. От моего сердца отлегло, и все худшие мысли не подтвердились. Канцлер тут же предложил:
Иди ещё раз, тресни по ней рукой.
Я сделал вид, что ничего не слышу и не понимаю. Но он знал, что я всё секу… Особенно после его акцентированной жестикуляции руками и пальцами о том, что мне всё-таки надо это сделать.
Иди быстро!
Нет!
К этому немому «нет!» я добавил абсолютно уверенные покачивания головой. На что у Канцлера был свой железный аргументирующий жест зажатый кулак. Но мне было всё равно, я стал в ультимативную позу. Он подошёл к замку и приложил к нему свой электронный ключ, но дверь не открылась, больше всего по этому поводу расстроился именно я. Повторив попытки открыть дверь, Канцлер в недоумении посмотрел на Генерал-аншефа, который, наверное, мало понимал в электронике, а вот о сути моего пребывания здесь он знал очень много. В приступе отчаянья я стёк по прозрачному бронебойному стеклу. Приняв сидячую позу, я
