не представляешь, как далеко от столицы находится это мое убежище. Таких у меня несколько. За первую же попытку бегства запру на необитаемом острове. Через дымоход ты бы не выбралась, для магического огня дымоход не нужен, и выше он перекрыт. Но можешь потренироваться, если станет скучно. Только ступню береги, она еще не зажила.
Король, не спуская с меня серых глаз, отступил в камин и исчез в языках пламени, оставив груду тлеющих углей. Меч он тоже когда-то успел забрать. Я злобно попинала угли здоровой ногой. Как жаль, что настоящие колдуны не горят!
12
Ни в одном из помещений не было ни окон, ни дверей, словно убежище находилось под землей. Не нашлось ни песочных или водяных часов, и я потеряла счет времени.
Чувства голода я не испытывала, только жажду, но вода в кувшинах странно горчила. Снотворное? Возможно, иначе при таком ярком свете от сотен иллюзорных свечей я бы не могла спать, а в сон клонило беспрестанно.
Какое уж тут бегство.
Я очнулась, лежа щекой на чем-то твердом и неудобном. Яркие стены были пригашены и напоминали осточертевшие тлеющие угли, но не угрожающе багровые, а мягкие, с завораживающе плавными зеленоватыми и голубыми переходами.
Через миг осознала, что под головой — мощное королевское плечо, а на мне — тонкая сорочка, задравшаяся выше колен. Я не помнила, чтобы переодевалась, да еще в такую пикантную видимость одежды. Впрочем, на истерику сил не было. Да и толку… кончится тем, что меня опять свяжут, как помешанную.
Роберт был одет в рубашку и панталоны, на осунувшихся щеках пробилась рыжеватая щетина, а его немигающий взгляд устремлен в мерцающий огнями свод. Я дернулась в панике. Почувствовав цыплячье трепыхание, он покосился, крепко прижал меня к горячему боку:
— Спи, Лэйрин. Не бойся, я так же безобиден, как твой невинный и непрыщавый горец.
О-о-о-о-о! Он теперь мне до конца жизни не забудет? Да какое он имеет право говорить так о Диго?!
— Сир, пустите, это… неприлично! — я попыталась отодвинуться и прикрыться покрывалом.
— Кто бы говорил, — фыркнул он. — Ты уже ночевала наедине с мужчиной, и ничего страшного не случилось. Я же не лезу к тебе с поцелуями. Что тебя смущает?
— Вы.
— Я? Лэйрин, не принимай меня за зверя. Выбрось разные интересные, но нескромные мысли из головы и спи. Или хотя бы не мешай мне, я пытаюсь усовершенствовать твою защиту, а для этого нужны физический контакт и полная сосредоточенность.
Именно что зверем я его и считала — свирепым и буйным, не думающим ни о чем, кроме пиров, войн и фаворитов.
— Прошу вас, сир, не травите меня больше снотворным, — пробормотала я, засыпая.
— Что? Какое снотворное? — донеслось удивленное.
Кажется, меня даже потрясли за плечо, но я только брыкнула ногой и провалилась в пустоту, где не было ни ада, ни рая, ни светлых, ни темных, ни рыжих. Ничего. Только чистое жемчужное небо, без единого облака или птицы. Безжизненное небо.
Проснулась я в слезах и с чувством невозможной тоски и потери.
Король спал, скрючившись на софе. Как такое крупное тело туда поместилось, даже сложившись вдвое, — непонятно.
— Ну, знаете ли, — выдохнула я. — Если вы хотели меня растрогать, сир, у вас это получилось.
Вздрогнув, он открыл глаза. Ничего не понимающий со сна, по-детски беспомощный взгляд серых глаз мгновенно стал стальным, обшарил комнату, наткнулся на меня и прояснился.
— Что случилось, Лэйрин? Почему ты плакала?
— От умиления. Идите сюда и выспитесь по-человечески, места хватит. Вы уже лежали в этой постели, и ничего страшного не случилось. Надеюсь, не случится и впредь.
Он застонал, поднимаясь и расправляя скрюченное тело.
— Я лучше на ковре. В том-то и дело, что я недооценил свою… человечность.
— Можно подумать, у вас нет другой спальни.
— Есть, — уныло признался король, с силой потерев ладонями лицо. — Но там нет те… такой серьезной защиты. А на то, чтобы поддерживать два убежища, уходит непозволительно много сил.
