– Ты чего добиваешься? – спросил он.
– Жду, когда ты умрешь. Уже недолго.
– А что потом, гном?
– Съем тебя, и поверь, твоего мяса мне хватит, чтобы выбраться из Леса.
– Тогда ты просчитался! Ты умрешь первым!
Ник спустил тетиву. Раздался громкий щелчок, и его откинуло, словно от сильной отдачи. Стрела ушла в пустоту. Никакого гнома не было.
– Галлюцинация! – истерично захохотал Ник. – Галлюцинация! Галлюцинация!..
Запах, который он принял за аромат баранины, исходил от кучи свежего, еще парящегося, звериного помета. Выстрел, а скорее, его безумный хохот спугнул какую-то крупную тварь.
Утро встретило его криками древолазов и нудным кваканьем живоглотов. Спину ломило – обессилевший Ник спал, не снимая заплечного мешка. Кряхтя, он наконец скинул его с себя, и со второй попытки ему удалось подняться. Голова кружилась, во рту стоял привкус железа. Ужасно хотелось пить.
Конец вчерашнего дня Ник помнил смутно: мрачные заросли, укутанные, словно коконами, паутиной, кончились так же внезапно, как и начались, но он еще долго-долго шел прочь от того страшного места, всей кожей ощущая на себе гнетущий взгляд Леса. Когда же это ощущение ослабло, он позволил себе упасть.
Ночью снились кошмары. Что именно, он не помнил.
И вот новый день, и он все еще жив.
Ник вылил в котелок остаток воды из бурдюка и всыпал туда все, что оставалось в мешочке Шептуна. Затем он терпеливо кипятил травяной чай и, сидя у костра, глядел, как пламя лижет толстые ветки.
Где-то поблизости послышались звуки потасовки, громкое хрюканье и треск кустов. Ник, с удовлетворением отметив про себя, что чудо-трава Шептуна хоть и ненадолго, но влила силы в его истощенный организм, осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, поднялся, подхватив с земли лук.
В голове, как заезженная пластинка, крутилась одна только робкая мысль: может, ему наконец-то повезло?
Он осторожно раздвинул кустарник.
«О, да!» – это было стадо диких жиробрюхов, ломящихся через сельву. И они шли прямо на него!
Еще не до конца веря в удачу, Ник, стараясь унять дрожь в ослабленных руках, натянул тетиву. Понимая, что от этого выстрела напрямую зависит его жизнь, он подпустил самого толстого самца как можно ближе и выстрелил, целясь в бок. Выстрел не смертельный, но вожак был ранен. Теперь он бежал, припадая на задние лапы. Ник выпустил еще две стрелы. Одна, прошелестев, сгинула в диком кустарнике, вторая повалила жиробрюха на землю.
В сознании пульсировала лишь одна мысль: теперь он три дня будет есть свиной окорок, набивать свой живот, жирея в безопасности.
«Откуда здесь жиробрюхи?» – подумал Ник, жаря очередной кусок грудинки, наколотый на обструганную ветку. Эта мысль вяло побродила в его опьяненном аминокислотами и жирами мозгу и угасла, подавленная блаженством.
К полудню следующего дня некое подобие хижины было готово. Вчера Ник решил, что пока он не восстановит силы, двигаться дальше по враждебной сельве равносильно самоубийству. Это была, пожалуй, его первая здравая мысль за все время блуждания по Южным болотам.
Ник ел, потом спал, потом снова ел. Затем шел к ближайшему пролеску, рубил на жерди молодые побеги и сколько мог унести тащил в свой маленький лагерь. Место для стоянки он выбрал уже со знанием дела: до водоема было не меньше пятисот шагов, до Леса – раз в пять больше.
К вечеру в животе сыто заурчало. Ник улыбнулся: как, оказывается, мало надо человеку для счастья!
– Жил на свете чудный гном, его звали Билли Бом, – нараспев продекламировал он детский стишок и подбросил в наспех сооруженную им коптильню мелко наломанной древесной коры. Требовалось накоптить в дорогу как можно больше мяса. От мысли о возможном повторении «голодного перехода» его бросало в дрожь.
– Как то раз, в одном лесу, Билли Бом попал в беду, – последнее время Ник часто беседовал сам с собой, вслух, а с самого утра в голове крутился этот дурацкий стишок. Откуда он взялся? Тем более что вспомнить продолжение, как Ник ни напрягал память, не получалось. От этого он мучился, даже злился на свою забывчивость. Ему отчего-то казалось, что если он не вспомнит этот незатейливый земной стишок, то безвозвратно оборвется еще одна ниточка, связывающая его с домом.
Глава 10
