Где твой выбор? Если лишь любовь –
суть твоя, единственный твой признак.
Так душа – обозначает боль.
Так твой муж – не муж, а сущий призрак,
как американская мечта,
как похмелье за калиткой рая
или тень от райского куста,
или звон вчерашнего трамвая.
Ну его! Верни ему ребро!
Нужен он тебе, как пьяной суке
пятая нога. Его добро –
задница, вспотевшая от скуки.
Уходи. Пляши себе окрест.
Мир без боли захлебнётся ядом.
Если кто к тебе протянет перст –
отруби его, как, саблей, взглядом.
Божий мир – один звериный рык,
где Конфуций, как стекольщик в раму,
втискивает правила игры,
как осколки в дышащую рану.
Пер. Ефим Бершин
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
Свет на женщине. Город.
Утро лезет из жил.
Сердце бьётся у горла,
объясняя, что – жив,
что, тоской начиняясь
в этой клетке из стен,
не спеша начинаясь,
зарождается день
неизменной, прогорклой,
как судьба и вина,
стопкой воздуха горькой
перед стопкой вина.
Тихо боль завывает,
словно пёс на цепи.
И глаза застывают,
как озёра в степи.
Целый день, словно тени,
этой болью трубя,
мы проходим сквозь стены,
уходя от себя.
Но, как кровного брата,
эта странная боль –
возвращает обратно
на свиданье с собой,
чтобы, временем сбитой,
в слоновьей тоске,
словно сломанным бивнем,
вспыхнуть словом в строке.
Пер. Ефим Бершин
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ОТЦА
Ты спал. И в этом нервном сне
ты был испуган, нем, как рыба,
как мина накануне взрыва
в тревожной, зыбкой тишине.
С невыплаканною тоской
ты спал, как одинокий ворон.
А я себе казалась вором,
уже укравшим твой покой.
Благодарю. За всё. Подряд.
За всё, что мне испить досталось,
тебя благодарю. За малость.
За голос, за улыбку, взгляд.
Я видела: ты спал! Во сне
ты был и небыл. Всё – напрасно.
Твоё отсутствие ужасно,
как сон на смятой простыне.
Зачем ты вышел из реки
судьбы, её руки не стиснув?
Зачем усталым шахматистом
играл с судьбою в поддавки?
Отец и мать – родные пятна,
родимые. Но я – одна.
А муж и мужняя жена
лежат крест-накрест, как распятье,
на коем я водружена.
Пер. Ефим Бершин
СЛАБОСТЬ
Ты говорил то и дело,
что тело –
лишь одна из твоих примет,
а тебя – нет.
Есть лишь один заблудившийся призрак,
