никаких альтернатив! И в этот момент парень заметил за ветками огонечки и с облегчением понял, что ему удалось все-таки до какого-то села добраться. Посмотрел на часы со вздохом – уже за полночь, трудно будет в дом чей-то напроситься. Но ничего страшного – в крайнем случае, можно и в сенном сарае тихонечко ночь скоротать, а с утра поспешить на электричку и забыть о приключении, как о страшном сне.
Раздвинув еловые ветки, он и правда вышел к деревне – небольшому поселению среди леса. Странному немного – дома слишком уж близко друг к другу стоят. Как будто бы дачное товарищество, и это на Севере, где столько земель нехоженых, где поселения обычно широкими мазками строят, не жалея пространства.
Но выбирать ему не приходилось, и со вздохом он постучал в первый попавшийся дом. Еще вот что было странно – во всех домах свет горел. В деревнях люди рано ложатся и с петухами встают, а в этом поселении все жители, похожи, бодрствовали.
Открыли ему не сразу, он слышал тяжелые медленные шаги. Решил, что в доме живут старики древние – так неповоротлив был человек за плотно закрытой дубовой дверью. Артем слышал кряхтение, какой-то скрип и скрежет. Каково же было его удивление, когда в итоге дверь ему открыл ребенок – мальчик маленький, лет десяти.
– Привет, – улыбнулся ему Артем. – А взрослые дома есть? Позови кого-нибудь, будь другом, а?
Мальчик улыбку не вернул и смотрел на Артема так, словно тот был иностранцем, а его речь – тарабарщиной, мешаниной непонятных звуков.
– Эй, ты меня слышишь? Позови мамку, пожалуйста! Или отца. Все равно кого.
– А вам зачем? – наконец спросил ребенок. – Я один живу, нет у меня никого.
– Как это – один? – удивился парень. – Сколько же лет тебе?
– Одиннадцать лет, четыре месяца и два дня, – серьезно ответил ребенок. Он был странным каким-то, заторможенным. Его взгляд ничего не выражал.
«Болен, что ли? – подумал Артем. – И куда опека смотрит? Такой маленький, еще и с придурью, а один живет».
– Ладно, – развел руками он. – Может, помощь тебе какая нужна? Как ты тут вообще, один, справляешься?
– Нормально. Как все, – серьезно ответил мальчик, не попрощавшись, захлопнул перед незнакомцем дверь.
«Фу, какой невежливый, – поморщился Артем. – И угораздило же меня вообще сюда попасть. Кому в Москве расскажу – не поверят. Дикие люди…»
Но делать нечего – пошел к другому дому, самому большому и богатому в деревне. Из ладненьких новых бревен, на окнах ставни резные, крылечко крепкое и светлое – заглядение, палисадник аккуратный, ничего лишнего. Черемуха цветет, клумбы пышные, в каждом оконце – свет. «Эти не откажут», – решил парень, перешагивая через невысокий заборчик.
Да, была еще одна удивительная деталь – в северных деревнях заборы обычно в человеческий рост, а здесь были совсем низкие, условные, по колено, как в кино об американской провинции. Поднялся на крылечко, хотел уже постучать, как вдруг приметил на двери венок рождественский. Очень странно – вроде лето на дворе. Да и не принято в России так к Новому году украшать дома, не наша это традиция. Венок пышный, ароматный, из веток еловых, любовно отобранных, украшен крупными красными хризантемами и полураскрывшимися бутонами белых роз. Дорогая вещь, для любителей пустить пыль в глаза. Да еще и лентами алыми украшен, и золоченые надписи на них. Артем подался вперед и прочитал, прищурившись: «Любимым Вадику, Оле, Марусе, Денису и Олежеку… Помним и любим, спите спокойно!» Потрясенно моргнул – нет, не показалось ему. Венок-то – похоронный, из ритуального агентства. Что же ему делать на входной двери, разве это по-человечески? Замешкался парень, а что, если в доме умер кто-то, утром похороны, вот люди приготовились, а тут он, чужак, не к месту… Потому и не спят в столь поздний час. Хотел уже плюнуть на все и уйти, поискать другой ночлег, но в этот момент хозяева дома его заметили. В окне мелькнула какая-то тень, потом за дверью шаги послышались.
Артем на всякий случай с крылечка спустился, решил почтительное расстояние сохранить. Горе – оно фамильярности не терпит.
Дверь открыл молодой парень, ровесник Артема. Голова его была разбита – половина лица посинела, глаз от удара заплыл. Свежая гематома, где же он так приложился, бедный? И рука одна тряпкой подвязана, он ее заботливо, как младенца, к груди прижимал. Парень вопросительно уставился на Артема.
– Здравствуйте… Простите, наверное, не к месту я… Я просто заблудился, вот на деревню вашу вышел. Мне бы где-нибудь пересидеть до первой электрички.
Парень помолчал, он был таким же заторможенным, как мальчик из соседнего дома. «Дурману они тут надышались все, что ли? – с некоторым раздражением подумал Артем. – Все как мухи сонные».
– Ладно… Заходи, – посторонился парень. – Только у нас нет ничего.
