— Ты просто хочешь меня запугать! Я не верю, что такая дрянь, как ты, мог ему что-то сделать. Я видела, как ты тогда испугался, хотя он тебя едва пальцем задел! — презрительно бросила девушка ему в лицо.
— Заткнись, сука! — его рука замахнулась, и Эмми приготовилась получить удар, но он вдруг остановился. — Нет, ты это специально, маленькая дрянь, — истерически засмеялся он, отступив на шаг. — Провоцируешь меня? Но я не буду портить эту прелесть — сначала получу от нее наслаждение. Когда я бью шлюх, то завожусь, а сейчас не время, — поднял он палец и покачал им в воздухе. — Нет, не время!
— Ты ничтожество. Я буду рада, если виконт всадит пулю тебе в лоб.
Скотт не хотел ей выкладывать всю правду, но она его так взбесила, что ему захотелось тотчас нанести ей мстительный удар. Он жаждал увидеть, как горделивое выражение ее лица исказит гримаса безнадежности и горя. Куда денется ее надменность, когда она узнает, что он сделал с ее любовником?
Он подступил ближе, на лице обозначилось странное выражение. Нервно улыбнувшись, он заговорил почти благоговейным шепотом:
— Леди Бьюмонд, ваш горячо любимый виконт сейчас лежит в одной из канав Лондона с перерезанным горлом. Вы правы, я не так глуп, чтобы рисковать своей жизнью.
Скотт наслаждался произведенным эффектом: по мере того как до Эмми доходил смысл сказанного, глаза ее все больше расширялись от ужаса, и даже при столь слабом освещении он видел, как в них заблестели горькие слезы и как она побледнела.
— Я поручил это дело двум опытным… людям, если можно так выразиться. Так что, как бы ни хотелось вам в это верить, Уэкингфилд не придет спасать вас. Он мертв, присоединился, наконец, к своему другу. Логан, кажется? Он, вроде, был вам родственник? — с наслаждением поинтересовался он.
— Он был моим братом! А ты просто монстр! — плюнув ему в лицо, отчаянно крикнула Эмми.
В ярости Скотт Грифит замахнулся и, не сдержавшись, нанес ей болезненную пощечину. Эмми вскрикнула и упала на землю. Он рывком поднял ее.
— Дрянь! — проорал Грифит, вытирая лицо рукавом.
— Будь ты проклят! — еще громче крикнула Эмми.
Он подступил вплотную — так, что она ощущала вонь его дыхания, — схватил девушку за грудь и больно сдавил. Даже через ткань платья она ощущала его холодные грубые пальцы. Другой рукой он сжал ее подбородок, заставляя поднять на него глаза. Первым порывом Эмми было отбиваться руками, но она вовремя остановилась — если она себя сейчас выдаст, то упустит свой единственный шанс на спасение.
— Я бы с радостью научил тебя уважению и покорности прямо сейчас, но, к сожалению, нет времени… — его рука бесцеремонно пыталась пробраться под платье и дотронуться до обнаженной кожи девушки.
Эмми инстинктивно сжалась. Его грубые действия представляли собой резкий контраст с нежными прикосновениями единственного мужчины в ее жизни. Руки Джеймса, самые ласковые на свете, могли быть и смертельным оружием. Где же ты,
