повязку, и вставил ногу в стремя:
– Хорошее утро для драки!
Небо на востоке очищалось от туч, ожидая солнца.
Он вывернул на длинную улицу, которая вела чуть вправо от порта, и пнул Кила пятками. Ставни были закрыты, и ни единого торговца; Кафф застыл, ожидая исхода яростной дуэли, разворачивающейся в бухте. Хонт стрелял беспрерывно, будто лупил молотом, но пушки транспортов били чаще, а каждый залп до сих пор живого сорокапушечника отзывался тяжким ударом в животе Хаддена. Время от времени тяжелым и неровным рыком вносили свое слово батареи Филбера.
Не видя, что происходит, Арвел кусал губы и непроизвольно вытягивал шею, но все, что он мог сейчас рассмотреть, так только кончики мачт артиллерийского корабля, двигающиеся где-то вдали, да столбы дыма горящих транспортов. Ветер в бухте крепчал, облегчая маневрирование. Корабль горел, но отходить не собирался…
Через три минуты Арвел взял еще правее, промчался вдоль грязного желтоватого канала и спустился к домикам на сваях. Здесь, возле серых лодочных сараев, стояли наготове картечницы из Геррита.
При виде Арвела сумрачный старшина выпучил от удивления глаза.
– Я… эм-мм…
– Я забыл твое имя, – сказал Арвел, бросая ему стремя.
Он выхватил из седельной сумки запасную подзорную трубу, подбежал к самой воде.
Последний сорокапушечник князя Руччи уже не стрелял. Он горел, сильно осев кормой – очевидно, Хонт сорвал ему руль, и того все-таки вынесло на мель. Это казалось немыслимым… жалкая батарея из пяти пушек не самого крупного калибра уничтожила в скоротечном бою три больших корабля! Тройная «шестерня» защитных сооружений, которую грызли, чуть не умирая от усилий, полторы тысячи людей, почти развалилась, но не позволила врагу уничтожить эти самые пушки, которые продолжали палить, несмотря на огонь десятков вражеских орудий!
– Кхэ-мм, – раздалось за спиной у Арвела, и он непроизвольно обернулся.
– Главный ротный старшина Миц, двадцать восемь лет службы, кандидат в офицеры… Вашей милости угодно было забыть мое имя.
– Да! Не смей обижаться, Миц. Весьма возможно, что здесь мы и умрем.
– Наши шансы и впрямь дурны, ваша милость. Извольте обратить внимание на те дымы слева от нас: это горит одна из батарей капитана Филбера. Ее удачно накрыли с транспорта. Та батарея, что стоит дальше по берегу, небоеготова, она стреляет хорошо если раз в три минуты и добилась на данный момент всего лишь двух попаданий.
Десантное судно, забиравшее к северу менее чем в лоне от них, довернуло на правый борт, и четыре его пушки с грохотом снесли несколько домиков чуть выше цехов.
– С-святитель Бран! – рявкнул Арвел, пригибаясь. – Что еще, Миц? Продолжай доклад!
– Насколько я вижу ветер, через пять-шесть минут в досягаемости самого капитана Филбера, который уже потерял две из своих пушек и завален ранеными, останутся только четыре транспорта: вон те, что болтаются за линией мелей, и вот эти, потерявшие ветер, – он указал рукой на два судна, медленно ползущие под скалой Южного Рога с ослабшими парусами. – Остальные начнут высадку. И, к сведению вашей милости, – пять больших баркасов с артиллерийских кораблей уже высадились вон там, к северу, в болотах. Достать я их не мог, при всем своем желании…
Арвел протер глаза. Во рту было сухо, руки немного тряслись: этой ночью ему стало казаться, что дело идет к лихорадке.
– Пусть они и бродят в болотах, – пробормотал он. – К полуночи их выловят юные мясники, и тогда лучше б этой сволочи утопнуть… Сейчас мы им покажем, Миц! Смотри-ка, те два, что идут по южному берегу, готовятся спускать баркасы!
– Мне не достать до них, ваша милость.
С песчаного спуска съехала упряжка с пушкой. Возницы ловко развернулись, выскочившие из фуры солдаты отстегнули передок. Гетц и командир побитого второго орудия осторожно вынесли ящики со снарядами.
– Вы будете смеяться, господин мой, но кроме ваших «синих», у нас не осталось ничего, – хмыкнул артиллерист.
– Да плевать уже, – отозвался Арвел. – Гро, ты здесь? Поищи вина у меня в сумках… А, так вот: Хонт не стреляет – ты слышишь? Последний залп был с жутким звоном, у него разорвало пару замков. Надеюсь, все живы… Уж такие мои пушки, господин мой капитан!
– Ваши пушки разнесли четыре сорокапушечных корабля, господин Арвел, каждый из которых стоял к ним бортом. Других таких пушек в мире нет…
– Об этом нам говорить некогда. Левее нас, где-то там на берегу стоит нетронутая батарея Филбера с полным боекомплектом.
