камор. Да-да, во имя всех богинь… не шевелите так бровями. Мы распаковали и ввернули в ствол камору. К нашему изумлению, встала она не просто идеально, а еще и очень легко, так что сборка орудия, я думаю, займет меньше времени, чем вы предполагали при своих расчетах. С рычагом справились двое не самых крепких моих парней – конечно, веревочный сальник мы перед тем мочили в масле минут сорок. Интересно теперь узнать, сколько выстрелов он выдержит, пока не сгорит целиком?
Арвел не успел ему ответить: в комнату вошла Дали. Гетц тут же неловко согнулся в поклоне – к благородному сословию он не имел никакого отношения, но был немало наслышан о происхождении загадочной спутницы Хаддена и о ее чине, так что кланяться не ленился. По факту вообще выходило так, что госпожа княгиня имела самый высокий чин в полку, хотя никакой официальной должности не занимала. Если ей случалось идти мимо палаток, свободные от службы солдаты рвали с себя шапки, причем не из рвения вовсе: среди нижних чинов ходили упорные слухи, будто бы соратница «хозяина» лечит любые раны, попадает на ста шагах в муху и, больше того, способна срубить самого завзятого фехтовальщика в первом же выпаде. Любые ее распоряжения выполнялись только и исключительно бегом, а солдат, которому удалось при этом поймать ее мимолетную улыбку, надолго становился чем-то вроде оберега для своих друзей.
Дали молча хлопнула капитана по широченной спине, потом села за стол. Не глядя на Хаддена, который даже и не думал еще прикасаться к обеду, она разлила по трем тарелкам суп с копченой рыбой и овощами, наполнила вином бокалы и звонко прищелкнула пальцами. Хрипло хмыкнув, Рино Гетц уселся за стол.
– Сегодня утром прибыли поверенные от нескольких городских цехов, – Дали разломила хлеб, – и Трир, прежде чем уехать с Филлихом и Хонтом, подписал несколько договоров.
– Что? – недоуменно прищурился Хадден.
– Цех рыботорговцев, цех мясников, цех пекарей, а с ними также зеленщики и коновалы. Все они хотели послужить Трону за половину обычной ставки этого города. После них, когда не было уже ни нас, ни Трира, пришли кузнецы и медники… Да слышишь ли ты меня, Арвел? Город хочет помочь нам, разве это не важно?
– Медники? – Хадден недоуменно бросил ложку и встал. – При чем тут еще медники?.. Какое мне дело до каких-то медников?
Гетц вскочил следом за ним. Арвел махнул рукой, снимая с гвоздя на стене свою рабочую холщовую куртку – из карманов торчали большие рукавицы.
– Между прочим, ты до сих пор не объявил полку об удвоении жалованья, – произнесла ему в спину Дали. – А сказать об этом должен ты и никто иной.
– Пусть назначат построение после ужина! – рявкнул, не оборачиваясь, Хадден.
Он вышел вслед за капитаном, гулко грохнув дверью. Караульный вытянулся, салютуя, но Арвел даже не глянул в его сторону – они с Гетцем почти бежали в сторону кухни, за которой виднелась бревенчатая изгородь артиллерийского парка, и под ногами у них чавкал растоптанный сапогами мох. Небо постепенно затягивали тучи, обещая вечерний дождь.
9
Ограда артпарка, наспех поднятая за день и половину ночи, представляла собой обычные жерди, набитые на вкопанный в землю брус – может, и лучше, чем у пастухов, но все же довольно нескладно. Заросшую вездесущими мхами землю покрывал толстенный слой сырой соломы, как требовали уставы, а молодым солдатам вменено было в обязанность каждые шесть часов сбрызгивать эту солому водой. Столетия использования порохов научили пеллийскую артиллерию отчаянно бояться любой искры. Фитили, пороха, ядра и готовые патроны всегда хранились подальше от парков в особо изолированных башнях, где караульные на входе обыскивали всех, включая крупных полководцев, на предмет случайно завалявшегося в кармане кресала или пистолетного замка. В конной артиллерии запрещались не только набойки на каблуках, но и шпоры, что иногда вызывало изумление милых дамочек в городках, куда прибывал на расквартирование тот или иной полк; чванливые и легкомысленные офицеры кавалерийской разведки любили хмыкать по этому поводу, однако задирать артиллеристов не решались никогда – приученные к жесточайшей палочной дисциплине, те стояли один за другого до смерти.
Рино Гетц вошел в артиллерийский парк не как хозяин, а, в соблюдение уставных норм, почти бегом, поднимая над головой руки. Оба караульных тотчас же вытянулись, салютуя длинными нарезными ружьями, и из-за соломенного навеса, где грелась походная кузня, пулей вылетел старшина.
