перепугал до смерти хорошего, в общем-то, человека. И что теперь? – Он обвёл нас глазами. – А теперь нам пора выметаться отсюда. Время этого места для нас истекло.
Мы притихли и смотрим на Джуду: отчего-то все сразу подумали о ней. Нам-то что, а она? Но она всё ещё возбуждена, лицо её горит, как от жара, и глаза – о, что за восхитительное безумие в этих глазах!
Вдруг, оборвав собственный смех, будто она его придушила, Джуда скользит с рояля, на котором сидела, подходит к Яру и целует его в губы долгим, глубоким, как беспамятство, поцелуем.
У нас обрывается дыхание.
– Так чего вы сидите? – выдохнула она голосом, от которого нас морозит. – Бежим!
– Да, да, бежим! – суетится Юлик.
– Куда? – растерялся Яр.
– Куда угодно! Ко мне. На край света. Только я с вами. Теперь навсегда. Да?
– Да, – говорит Яр, глядя ей в глаза, и не стал прятать пальцы в карман.
О Яр, солнечный мой брат! Что же ты делаешь? Лучше скажи, лучше скажи ей всю правду прямо сейчас, сейчас, когда она поймёт, когда сможет понять.
Но он молчит.
– Да! – Юлик театрально всплёскивает руками. – Бежать! Всем вместе! Да! Но куда? – Куда? – оборачивается он на меня.
– Купала! – вдруг вспыхивает у меня в голове. – Яр! Ём звал меня на фестиваль, на праздник Купалы. Поехали вместе!
– Куда? – стали спрашивать все, а Джуда впервые смотрит на меня прямо:
– Ём? Ты знаешь Ёма?
И тут мы с ней узнаём друг друга, будто для обеих протёрли окуляры: клуб, день рождения «Велесова солнца», Ём на сцене, Айс в зале. Айс со спутницей, красивой, как статуэтка из слоновой кости – с ней, с Джудой.
– Купала! – голосит Юлик. – Через два дня! Князь! Конечно, как мы могли забыть: будет купальская ночь! Самая! Самая- самая…
Но Яр смотрит на него грозно, и Юлик обрывает себя, прежде чем успевает выболтнуть лишнего – про нас и про нашу природу.
– Всё. Уходим, – командует Яр. – Ни минуты больше. Сейчас здесь будут. Цезарь, вперёд. Юлик, выводи женщин.
– А ты? – Джуда вцепилась ему в руку.
– Я следом. Иди.
Мы спускаемся. Впереди Цезарь. Его тяжёлые шаги отзываются меж этажами, как поступь судьбы. Следом идёт Юлик, освещая ступени фонариком из мобильного. Я ступаю за ними в темноту, как в ночную воду. «Княжна! Не отставайте, княжна!» – зовёт Юлик, и мне кажется, что мы уходим под землю, в лаз, который выведет нас по ту сторону осаждённой крепости.
Оборачиваюсь. Наше пристанище стало тем, чем было всегда, как если бы нас никогда здесь и не было. Разве что варган на стене остался. Посреди чердака стоит Яр. Как капитан, он последним уходит с тонущего корабля.
И я знаю, о чём он думает. Боги видят, я это знаю.
– Сюда! – крикнула Джуда, распахивая переднюю дверцу машины. Она была за рулём. Юлик и Цезарь уже сидели на заднем. Дождь хлестал такой, что мы в секунду промокли. – Садись ко мне, – кивнула она, – пусть парни сзади. – Я быстро залезла и хлопнула дверцей, Яр сел сзади. Джуда вдавила газ, резко вывернув руль. Машина крутанулась в узком дворе и вынырнула вон.
– Девочки, а мы куда? – поинтересовался Юлик, перегнувшись к нам.
– На Лысую гору! – ответила Джуда и рассмеялась. Она была бледная и счастливая. Юлик из вежливости посмеялся с ней, потом сказал:
– Я к тому, что, если мы хотим отправиться на празднование Купалы, я имею интерес взять с собой одну особу…
– И я тоже такой интерес имею, – подал голос Цезарь.
– Князь. Светлейший. – Юлик сделал самую просящую из своих физиономий.
– Хорошо, берите своих особ, – усмехнулся Яр.
– Хорошо, – повторила Джуда и пнула тормоз. Машина остановилась у метро. Юлик с Цезарем клюнули вперёд. – Берите своих особ.
