уверен, что явился, дабы переделать мир. Учился он, кстати, на художественном отделении, писал подношения волхвов с Марией, рассечённой прозрачными плоскостями, и талантливо подавал надежды, как о нём говорили преподаватели. Но за художника его никто не признавал, а непризнанный художник, как известно, самый страшный человек в мире.
В общем, Джуду он не интересовал вовсе, зато Джуда интересовала его. Потому и позвал он её в лес: подышать травами и кострами и пожить в палатке. На палатку он имел особые планы.
Всего поехали пятеро: приятель Айса Игорь Тирин, студент-химик, Ём, которого никто тогда ещё не звал Ёмом, и какая-то тихая девочка, имя которой стёрлось у Джуды из памяти. Конечно же, вся массовка собиралась Айсом исключительно, чтобы успокоить Джуду, а то с ним одним она могла и не поехать. Но к подбору персонажей он подошёл ответственно: они должны были дополнить композицию и выгодно оттенить его самого. Девушка была настолько невзрачна, что поглядеть на неё можно было только из жалости; оба парня были психи и витали в облаках. Ём всюду таскался со своими флейтами, играл не переставая, а Игорь пошёл учиться химии ради того, чтобы познать влияние психотропных веществ. В свободное от занятий время он делал их дома.
На этом он и завалился, но это было потом, а сначала было вот что.
Джуде неожиданно понравился Ём. Это было настолько очевидно, что даже Айс не мог не заметить. Всё дело было, разумеется, во флейтах, решил Айс, хотя Джуда так не думала. Она вообще мало думала в те дни. Однако, увидев Ёма, она ощутила, как привкус медяка сменяется у неё во рту чем-то густым и сладким, а сквозняк в сердце начинает стихать. Будущее не казалось больше таким уж никчёмным, а перспектива не попасть на студенческую простыню не будила неусыпных демонов.
Всё дело, конечно, в дудках, решил Айс, заметив вечером первого дня, какими глазами глядит на Ёма Джуда. Всё дело в его таланте, подумала она и отвернулась. Один Ём ничего не подумал. Пока шли со станции в лес, он на каждом привале тащил в рот не сушку, а флейту. Когда же остановились на ночлег, он даже не поставил палатку, а только играл и играл, пока его не заткнули.
Остальные в это время сидели у костра, говорили об осознанном выходе из тела и кушали самопальное ЛСД. Когда Ём пришёл к костру, ему сказали: «Будешь?» – но он отказался.
– Своей дури хватает? – недобро спросил Айс, глядя на него мутными глазами.
– Это точно, – беззлобно согласился Ём, которого никто, впрочем, в те дни не называл ещё Ёмом.
– А как же выход? – сказал Игорь. – Где выход, там свобода.
– Я так не считаю, – сказал Ём.
– Вот как? А как ты считаешь? – спросил Айс.
– Я считаю, что по-настоящему свободен только тот, кто целостен.
– Это как? – спросил Игорь.
– Целостен? Это когда ты собран. Когда в духе. Когда совершенно владеешь своим делом. Когда полностью воплотил то, ради чего пришёл. Вот тогда ты становишься целостным, и это освобождает тебя.
– От чего? – спросил Айс.
– От себя, – сказал Ём и сел к костру. Джуда подумала, что у него лицо такое, будто он носит в себе солнце, и отвернулась, чтобы не обжечься. Ёму показалось тогда, что он ей смешон.
– А ты, значит, хочешь свободы? – сказал Айс.
– Не знаю, – пожал Ём плечами. – Может, и хочу. Кто её не хочет?
– А хочешь, я тебе покажу, как быстро почувствовать, что такое свобода? – спросил Айс. В голосе его не было ничего хорошего.
– Как?
– Я одно надёжное средство знаю. Если ты это пройдёшь, сможешь стать гораздо круче всех нас.
– Я не хочу был круче вас, – сказал Ём.
– Ломаться-то не надо. Быть круче хотят все, – сказал Айс. Ём отвел глаза. Он не хотел об этом разговаривать.
Однако этим заинтересовался Игорь.
– Что за испытание? – спросил он.
– Показать? – спросил Айс. Это был вызов. – Пойдём, покажу.
– Куда? – спросил Ём.
– Да недалеко.
– А я? – спросил Игорь.
– И ты. Будешь помогать.
И они ушли втроём в ночной лес, прихватив фонарик и крепкую верёвку.
