двигалась. Кто-то порекомендовал её в школьную библиотеку, и теперь мама целыми днями сидела там.
Джуда училась в той же школе. После уроков ей не хотелось идти домой, где был пьяный папа, не хотелось идти на улицу, где у всех сверстников были лица, как выцветшие обои, а от волос пахло тиной. Чтобы не пропахнуть тиной самой, Джуда выпивала настойку пажитника, от которой кожа источает запах свежескошенной травы, а после уроков шла в библиотеку и читала там всё подряд, лишь бы не видеть неподвижную белую куклу с идеальной прямой спиной, как у балерины из музыкальной шкатулки.
Так прошёл год. Мама больше не танцевала, папа больше не просыхал. Джуда прочла всё, что было в школьной программе на два года вперёд, и в один день поняла, что в аду спасётся лишь тот, кто вовремя прыгнет в бричку. Тогда она решила зарабатывать на жизнь сама.
Она вспомнила свой первый удачный опыт в бизнесе. Ей было семь. Во дворе, в коробке она нашла щенка. Вообще в их городе не было бесхозного ничего: ни людей, ни собак. И даже голуби выглядели так, словно кому-то принадлежали. Джуда обрадовалась щенку и хотела его взять, но мать наотрез отказалась от собаки. Тогда Джуда стала его кормить и держать в той же коробке во дворе. Так прошло два месяца, коробка щенку стала мала, а однажды во дворе появился дядя, который быстро разглядел в лобастом медвежонке будущую кавказскую овчарку с медвежьими клыками.
Джуда была рядом. Дядя спросил:
– Девочка, это твоя собака?
– Моя, – ответила она.
– Продай её мне, – сказал дядя. – Я тебе дам три рубля и мороженое. Я буду любить твою собачку. Она будет жить у меня на диване.
Джуда посмотрела на дядю как на идиота. У неё в то время ещё не было припухлой нижней губки, но уже были выразительные глаза.
– Я бы хотела посмотреть на такой диван, на котором уместится моя Найда через годик, – сказала она.
Дядя присвистнул про себя и сказал:
– Девочка, мне нужна эта собака. У меня есть дом. Она будет его охранять. Будет жить в тёплой будке и есть мозговые кости. Я дам тебе десять рублей и шоколадку «Алёнка».
Джуда посмотрела на него глазами, полными сострадания. В свои годы она прекрасно знала, где живёт. Она знала, что в их городе нет частных домов, для которых нужна собака, а чужой сюда мог приехать только по приглашению. Но дядя не был похож на чужого – у всех, кто приезжал в город, были цветные глаза, а у дяди глаза были цвета моря с колотым льдом, как у всех, кто хоть раз побывал под водою.
Джуда сказала:
– Найда друг. Я отдам тебе её за двадцать пять рублей, упаковку жвачки «Лав из» и если ты мне сейчас же покажешь, где будет её домик.
Дядя присвистнул дважды: один раз про себя, второй – вслух.
– Как твоя фамилия, девочка? – спросил он и, узнав, чья это дочка, всё понял, отдал ей то, что она просила, и показал будущий собачий домик. Дядя оказался начальником гаражного треста. Джуда осталась довольна сделкой: щенок был пристроен, на жвачку и фантики она выменяла множество детской ерунды, которую потом так же легко растеряла, а деньги потратила на тетрадки к первому сентября – в тот год она пошла в школу.
Через пять лет, вспомнив эту историю, она села на электричку в Питер. Город тогда был полон беспризорных: что людей, что собак. Среди них встречались и благородные: что в той, что в другой разновидности. Люди Джуду не интересовали. Собаки бегали стаями. Понаблюдав в течение дня, она выделила двух сук, пекинеса и боксёршу, ещё не настолько одичавших, чтобы не пойти за человеком, и на счастье беременных. Тогда Джуда стала ездить в Питер через день. Она недоедала сама, но кормила собак, надеясь, что всё окупится сторицей. Ей быстро удалось добиться того, что собаки перестали убегать, потом начали брать еду с рук, а после пошли за ней. И тогда она привезла их домой, сперва одну, потом другую. Дома никто их не заметил. Как не заметил потом и своры щенков, появившихся с разницей в четыре дня. Джуда застелила газетами пол у себя в комнате, сказала в школе, что больна, и неделю не появлялась на уроках. Зато каждый день бегала на рынок и выпрашивала у торговок суповых костей и сухого молока.
– Тётенька, тётенька, у меня мама братика родила, а кормить нечем, ей бы поесть, а он всё время плачет, – хныкала она, заглядывая торговкам в глаза. Она знала, что белая кукла с идеальной спиной бывшей балерины придёт на рынок не скоро, потому что в кошельке у неё давно повесилась мышь. Собаки глодали кости, щенки пухли от молока и пахли сухой коровой. Бизнес шёл в гору.
