– Ага. Ну, сходим. Раз надо.
– Прекрасно. – Он оживился. – А чего мы сидим? Я уже опаздываю. Побежали!
Клуб был полуподвальный. Свет в коридорах притушен, и помещение казалось большим, загадочным. Персонала ещё не было, у входа скучал охранник, которому Ём кивнул, и мы прошли. Свет горел только над сценой и барной стойкой. Бармен неторопливо протирал фужеры, а перед стойкой, облокотившись спиной, стояла девушка-администратор и лениво смотрела на сцену. Там медленно ходил звукорежиссёр, ставил микрофоны. Он заметил Ёма и поприветствовал. Все тут же преобразились: подтянулась девушка-администратор, а бармен разулыбался, что ему ужасно не шло.
– Ём! Привет! – подлетела флейтистка из «Велесова солнца» и расцеловала его. – Ой, Ёмик, я что-то так волнуюсь, так волнуюсь. Прямо не знаю… – Глаза девушки скользили по его лицу, она поглядывала на Ёма, тут же отводя взгляд в сторону, будто хотела, но не решалась что-то сказать.
– Да чего ты переживаешь? Самый обычный концерт.
– Конечно, так-то… Но ведь ты… из-за тебя то есть… Я хочу сказать, я и не знаю, сумеем ли мы сыграть на таком уровне, чтобы соответствовать.
– Ты о чём, Свет? Мы же свои, не?
– Ну как же. Ты теперь звезда. А тут ещё такое дело… – В этот момент она заметила меня и замолчала.
– Это Ярослава, – сказал Ём. Я кивнула. – Она посидит. Посидишь?
– Посижу.
Ём одним движением вытащил на середину зала стул и указал на него. Я села.
– Ём, тут видишь, такое дело… – начала было снова Света, но её прервал голос от сцены:
– Наконец-то! Ты чего трубку не берёшь? Три часа звоню! – К нам быстрыми шагами шёл Айс. – Со студии искали, ждут завтра… – Он оборвал себя на полуслове, тоже заметив меня. – А это что такое?
Другого слова он не сумел подобрать. Как подумал, так и сказал: «
– Здрасьте, – кивнула я.
– Она посидит, – сказал Ём.
– Что значит посидит? – завёлся Айс. – С каких это пор на репетиции посторонние? Ём!
– Я сказал, она посидит, – отрезал тот и спокойно двинулся на сцену, увлекая свой чемодан. И все двинулись следом.
– Ём, мы с тобой договаривались, это дисциплина! – кричал Айс, оборачиваясь на меня так, что я уже решила: выкинет сейчас к чертям.
Но тут вступила Света:
– Ём, погоди, такое дело: Динара! Она хочет сегодня с нами играть.
Ём остановился. Чемодан замер. И все остальные тоже.
– Хорошо. Ну Динара… И что?
– Ну как… Ты… ты не против? – Света просительно заглядывала ему в глаза.
– А почему я должен быть против? Она же у вас в основном составе.
– Была. Как бы официально – да, но она так давно с нами не выступала… У неё тоже всякое – проекты, записи. И вдруг… Так совпало, Ём.
– Хорошо. При чём тут я? – пожал он плечами и снова двинулся за сцену. И все двинулись следом – чемодан, Айс и Света – и снова заговорили:
– Ой, здорово, а я боялась, так боялась, что ты будешь против…
– Ём, нам надо обсудить завтрашнюю запись, я должен позвонить звукорезу…
Они ушли, голоса канули за сценой, и в тишине я отчётливо услышала звук затвора. Мигом обернулась – девушка- администратор поспешно прятала телефон. Фотографировала Ёма. Чёрт, ну и нервы у меня… Я постаралась завесить лицо косами.
Стало спокойно. Было слышно только, как с неприятным хлыстовым звуком протягивают к сцене провода. Потом звукорежиссёр ушёл в свою каморку, администраторше позвонили, и она вышла, и повисла какая-то совсем космическая тишина, нарушаемая лишь тонким звоном посуды за стойкой. Я была посреди этой тишины, посреди чёрного куба звенящей, живой тишины, и если закрыть глаза, можно было легко представить, что я где-то на диких болотах, на заповедных своих болотах, и это дышит, гудит, похрустывает тонким коричневым льдом невыразимая ночь, а я снова я – дикая тварь из дикого Леса, и это хорошо – представлять
