– Привет, – сказал Ём. Таким тоном, словно мы вчера расстались полностью довольные друг другом. – Как дела? Не отвлёк?
– Не отвлёк. Всё хорошо. Ты как?
– Тоже нормально. Я вот что думаю. Я вообще-то был бы не прочь с тобой встретиться и пообщаться. Как ты на это смотришь?
– Положительно.
– Чего? – Он не расслышал.
– Я говорю, хорошо на это смотрю. А где? Когда?
– Вот в том-то и дело, что я каждый день жутко занят. У меня сейчас масса репетиций, выступления начнутся вот-вот. А встретиться всё равно хотелось бы.
– И что делать?
– Смотри: мы сейчас играем, – он назвал большой клуб на Маяковской. – Хочешь, приходи.
– Хорошо, приду. А во сколько?
– Да как хочешь. Я вот сейчас туда иду, нам ещё порепить надо.
– Порепить? – теперь я его не поняла.
– Ну, порепетировать. Меня одна группа играть с ними позвала. Ты их знаешь, ты на их концерте была в прошлый раз. «Велесово солнце».
– Я приеду.
– Отлично! Когда? Я тебя на концерт проведу.
– Да я прямо сейчас и приеду. У меня день свободный.
Договорились встретиться у метро.
Как ни странно, я пришла раньше. Видимо, сильно торопилась. Села на ступеньки консерватории и стала ждать. Вокруг сновали люди, и солнце пекло. Меня била тревога, которую не удавалось унять, но между тем душило какое-то глупое счастье. Всё это было так по-человечьи, так по-дурацки, что я и злилась на себя, и хотела смеяться. Пришлось достать варган, чтобы хоть как-то успокоиться.
Разумеется, в этот момент и пришел Ём. И не один – вместе с чемоданом.
– Я сразу понял, что это ты играешь. А говорила, варгана нет.
– Брат на днях подарил, – сказала я, поднимаясь. Радость, такая же неуёмная, как секунду назад тревога, растеклась у меня в крови, как лекарство.
– Можно посмотреть?
Я кивнула. Он взял у меня с ладони Яров варган. Покрутил в пальцах, посмотрел так и сяк, даже на свет, как купюру. Пощёлкал языком.
– Какой! Ни разу такого не видел. Кто сделал?
– Брат. Ну, в смысле, брат подарил. А кто сделал – не знаю, могу у него спросить.
– Спроси, пожалуйста. Интересно. Можно попробовать?
Я кивнула. Он поднёс варган ко рту и заиграл. Сначала послушал главный тон, закатив глаза к небу, будто проверял на вкус. Пробежал гамму. Затем, уловив звук, заиграл что-то заводное. Лицо его тоже ожило: он то подмигивал, то словно улыбался с полным ртом, то поднимал брови. Его было приятно слушать, хотя и было видно, что он красуется, выделывается, хочет доказать, что круто умеет. Круто, конечно, кто бы сомневался.
– Обалдеть! – сказал он закончив. Аккуратно протёр язычок и протянул мне инструмент. – И ты такое чудо скрывала! – Мне было приятно, будто хвалил он меня, а не варган. – Его бы капельку только подстроить, – добавил Ём, и я опешила: всё, что доставал Яр, было идеально, иначе просто быть не могло.
– Он разве не чисто звучит?
– Чу-уть-чуть выше ля. Совсем немножечко. – Он изобразил на ногте микрон. – Хочешь, настрою? Только… Только для этого надо будет ко мне пойти. Вечером. После концерта.
Он испытующе посмотрел мне в глаза. Я растерялась.
