прочь, за нами, в Лес, стать нежитью, стать нами! Разве что избранные, разве что они одни обладают светом жизни, разве что в них ещё есть образ не нежити, но человека. В них – да.
И я подумала о Ёме, и во мне всё сжалось. А вдруг возможно? И вдруг вытянет, вытащит, станет житью для меня? Он – для меня?..
– Торкнуло? – Один из скелетов приблизился, и оказалось – Айс. В руках – стакан. Пахнуло ядом. Я постаралась не дышать и отвернулась. – Я бы тоже это слушать не стал. Но пиплу нравится. Никогда не поймёшь, что этому пиплу понравится. Рулетка. А мне бы очень хотелось знать. С профессиональной точки зрения, так сказать.
– А ты кто? – я сумела разжать губы и выдавить слова.
– Я? Начальник шоу. – Он усмехнулся. – Ну, продюсер. Лейблы, гастроли. Телевидение. Много всего.
– Ты Ёму продюсер?
– Лучше сказать – его проектам. У нас сейчас двенадцать в работе. В основном, конечно, за рубежом.
– Как «Велесово солнце»?
– Что ты, – он скривился и отпил из стакана. – «Солнце» – это дань его ностальгии, так сказать. С чего всё начиналось. Диночка опять же. Прошлая жизнь. Что бы он по этому поводу ни говорил. – Он бросил на меня быстрый взгляд, проверяя, как я отнесусь. Но я осталась безучастной. – Я бы сейчас не стал таким заниматься. Дохлый номер.
– Почему?
Он глотнул снова. Хмыкнул. Помолчал.
– Пиплу сейчас такое не надо.
– А что надо? И как ты понимаешь, что ему надо?
– Так я тебе и сказал. А вдруг ты от конкурентов? – Он посмотрел на меня пристально. Как будто и правда так думал. – А ты часто бываешь там? – Он назвал лектора, у которого мы познакомились. Переход на другую тему вышел таким резким, что я растерялась. До этого он делал вид, будто про то знакомство забыл.
– Да нет, – ответила уклончиво. – Меня вообще разное привлекает.
– А, ты из этих, из ищущих.
Я пожала плечами. Что за привычка навешивать ярлыки?
– Завтра практика интересная будет, – сказал он, снова глотнув. – На сто пятьдесят восьмом километре. По вызову духа- защитника. – Я вздрогнула. – Шаманская практика, – продолжал он. – Шаман из Тувы приезжает.
Он говорил, не глядя на меня. Вроде как удочку закидывал. Глотнёт – не глотнёт. Я знала об этом сборище давно, и, если бы не Ём, верно, пошла бы, там можно было поживиться. Но теперь мне не хотелось уезжать из Москвы, пусть даже на день. Да и от мысли о моём промысле становилось противно. Всё он, Ём. Я сделала вид, что меня это не интересует.
Музыка кончилась, и скелеты захлопали, вновь обрастая плотью.
– Ясно, – сказал Айс, щурясь и теряя таинственность. – В общем, ты из этих… Которые в большом поиске. Ну давай. Приятно было поболтать.
Он поставил на стойку недопитый стакан и ушёл за сцену. Странный получился разговор. И почему он меня всё пытался как- то определить? Кто я, да что я… Нужно ему это?
На сцену выходило «Велесово солнце». С трудом сбрасывая с себя лесное оцепенение, я стала продвигаться ближе.
Они вышли, настроились и стали играть. Начали бойко. С середины мелодии расползшаяся было по залу публика принялась собираться перед сценой. Динара зажигала: она вышла вперёд, притопывала, вздёргивала плечиком и упрямым подбородком, она пускала музыку через себя волной – от пяток до макушки. Люди уловили её ритм. Кто-то стал приплясывать. Кто-то – топать и хлопать. Было ясно, что начали они хорошо.
Ём с ними не вышел. Не вышел он и после. Я стала нервничать, да и в зале поползло недоумение. Перед каждой новой композицией кто-нибудь выкрикивал «Ём!», но его словно не слышали и продолжали дальше. Я ждала, люди ждали, скрипка дурманила кровь, люди танцевали и вскрикивали.
– Спасибо, спасибо, друзья! – сказала Света, когда отыграли половину, и им похлопали. В микрофон было слышно её дыхание. – Я рада, что вы пришли. Нам очень приятно, что вы вместе с нами…
– Ём! – крикнул кто-то, зале.
– …мы сегодня играем в непривычном составе…
– Ём! – не слушали её. – Ём! – запрыгало через зал сперва отрывисто, потом синхронно. – Ём! Ём! Ём! – хлопали в такт выкрикам.
