ударило корвалолом так, что слезы навернулись на глаза. Она сосредоточилась на ощущениях, как ищейка, берущая след. Тогда, на море, ей удалось почувствовать опасность, исходящую от ловца душ, она надеялась, что и сейчас будет так. Но — нет, кажется, ничего необычного.
Тамара Викторовна сидела в кухне, подперев голову руками, посеребренные сединой рыжие локоны закрывали лицо.
— Здравствуйте, — проговорила Марина, осматривая кухню.
Женщина встрепенулась, повернулась. Даже в свои шестьдесят она не утратила обаяния и сумела сохранить фигуру. Встала, молча шагнула вперед и сгребла Марину в объятия так, что едва ребра не захрустели. Ни слез, ни сдавленных рыданий — всеобъемлющее отчаяние. Мать чувствовала, что ее дочь в беде.
— Она мне все рассказала, — прошептала Тамара, отстраняясь. — И что ее «привязали», и что шансов не было, но ты ее вытащила. И что за ней могут прийти. Я не верила до сегодняшнего дня.
— Замок вы сломали? — спросила Марина.
Женщина потупилась:
— Они бы приехали только через три дня. Впрочем, и так толку нет. Марина! — Ее глаза сверкнули безумием. — Что с ней? Она жива?!
— Я не знаю. — Марина опустилась на табурет, как была, в плаще. — Скажите… Она просто исчезла, не забрав вещи? А следы борьбы были?
— Пойдем. — Тамара устремилась в залу, где на старом паркете белели осколки чашки и крепкий заварной кофе застыл, будто пятно крови. — Это все. Из вещей пропала только куртка. Она ушла в домашних вещах. Понимаешь? Если бы ее утащили, не стали бы брать куртку, к тому же ее любимую.
С портрета на стене улыбалась молоденькая Оливия с букетом алых роз. На столе тоже стояла ее фотография — красивая молодая женщина вполоборота, голова гордо вскинута, белые волосы струятся по обнаженной загорелой спине.
— Но почему она не предупредила меня? Я ее знаю, она не поступила бы так жестоко! — Тамара рухнула на диван и разрыдалась.
Марина положила ладонь на ее вздрагивающий затылок, ощущая себя виноватой во всех этих несчастьях.
Значит, Оливия впустила ловца душ и ушла, не оказав сопротивления. Ловцы умеют подавлять волю? Почему бы и нет. Или тот, кто однажды попал под влияние, всегда останется уязвимым для любого из этих подонков? Неужели и Марина, подобно зомби, безропотно последует за палачом? Будь ты проклят, Артур, и все, тебе подобные!
— Она даже телефон не взяла, — всхлипывая, пробормотала Тамара. — Не верю, что она так со мной поступила! Скажи, что она жива!
— Надеюсь, что так Она еще найдется.
Марина говорила, а сама не верила. Нужно срочно позвонить Яну, расспросить его. Но только как оставить Тамару Викторовну в таком состоянии? Марина села на кровать рядом с ней, вздохнула.
Действительно, что с Оливией? Она стала зомби и теперь в вечном служении у ловцов? Или ей нужна помощь? Или она уже мертва?
В дверь позвонили, но Тамара не шелохнулась, и открывать пошла Марина — крадучись, на цыпочках. Неужели певица вернулась?
Улыбаясь, Марина посмотрела в глазок, и улыбка стерлась с ее лица: на пороге стояла пожилая женщина в собольей шапке, похожая на двоюродную тетку Оливии, о которой певица много рассказывала. Марина открыла дверь, впуская гостью, которая окинула ее взглядом, повесила шубу на вешалку и, не разуваясь, протопала в зал, где упала рядом с Тамарой и принялась что-то ей шептать на ухо, перебирая рыжие локоны.
— Пожалуй, я пойду, — проговорила Марина, одновременно испытывая облегчение и горечь.
Гостья попрощалась с ней, не поворачиваясь, Марина вышла на плохо освещенную лестничную клетку. Снаружи было уже темно, и она почувствовала себя маленькой и беспомощной. Будто бы ей снова пять лет, зловещие тени по углам таят угрозу, а за каждой дверью живет чудовище. Хотелось, чтобы кто-то большой и сильный защитил, приласкал и объяснил, что все хорошо…
Какой там «хорошо»! За Оливией пришли, и Марина думала, что она следующая на очереди. Больше всего пугала неизвестность. Что стало с Оливией? Пальцы сжали телефон, и Марина набрала Яна — единственного человека, которому она мало-мальски доверяла, к тому же он знал правду о ловцах душ.
Трубку он снял сразу:
— Что случилось, Марина? С тобой все в порядке?
