Ян пообещал, что не бросит ее, и протянул стакан воды. Размазав слезы, Марина сделала пару глотков, положила голову на плечо Яна и зажмурилась.
— Вот и умница, — сказал Ян, забрал стакан и поставил на пол. — Извини, я не вовремя со своим желанием. Но ты такая… что трудно удержаться.
— Такая… просто ужас. Реву. И лицо — пятнами, — прошептала Марина, не открывая глаз.
Волосы Яна щекотали лоб, и так спокойно, так хорошо было на душе, что хотелось остаток жизни просидеть с ним в обнимку. Никуда не бежать, никого не спасать и не подозревать. Вот говорят, что мужчины редко понимают женские капризы и оправдывают слабости. Захотелось секса — не расти трава! Ян был другим, он все делал приятно и правильно…
Или он просто-напросто притворяется?
— Спасибо, Ян, — шепнула она, поднимаясь. — Я очень ценю, что ты для меня делаешь.
Пошатываясь, держась за стенку, она поковыляла в ванную, глянула на себя в зеркало: ведьма. Чудовище. Патлы взъерошены, нос красный, распух, веки набрякли. Включила воду, умылась. Лучше не стало. Закапала в глаза капли, убирающие красноту, но все равно было видно, что она ревела.
В дверь постучал Ян и спросил:
— Все хорошо?
— Да, — крикнула она и выключила воду.
— Кофе готов, выходи.
Наскоро приняв душ, Марина распахнула дверь, шагнула в кухню, уселась на табурет, поджав правую ногу.
Ян поставил перед ней чашку с кофе и уставился не холодными, против обыкновения, а влюбленными глазами. И что думать? Руководство его — не люди, и для них она — только средство для достижения цели. А Ян, как к ней относится Ян? Видимо, неплохо и зла не желает, но верить ему нельзя — он может быть игрушкой в чужих руках.
— Мне пора на работу. — Она отправилась в спальню переодеваться.
— Еще раз извини, — донесся голос Яна.
Он что-то сказал вслед, она не расслышала и не стала оборачиваться. Когда вышла из ванной, Яна уже не было. Слава богу! Хорошо, что, пусть и стыдным способом, удалось выпустить накопившиеся чувства, теперь они не будут мешать мыслям.
Марина принялась наносить макияж Обычно она не пользовалась косметикой, потому что и так была яркой. Сегодня же красилась, будто проводила охранный ритуал. Чем больше всего будет между ней и враждебным миром, тем лучше. Сначала — нанести тушь на ресницы. Вот так, чтоб были подлиннее. Теперь стрелки — коричневым карандашом. Что там пишут визажисты? В каком порядке все делается? Плевать. На губы — перламутровый блеск. Теперь можно ехать, скоро отек спадет и от былой истерики не останется следа.
Одежда должна быть неброской и удобной. Теплые джинсы с карманами, прошлогодние, зато удобные. Поверх серой водолазки — тонкая шерстяная кофта с воротником под горло. Походный пуховик — некогда черный, ныне темно-серый, зато он с капюшоном и длинный, до середины бедра. Неизвестно, сколько придется стоять на холоде, потому лучше надеть кожаные на меху сапоги. Все, можно идти, с богом!
Распахнув дверь, Марина обернулась, мысленно прощаясь со своей маленькой, зато уютной квартирой. Вспомнила про кошку, насыпала ей полную миску еды, поставила открытую упаковку корма на пол — вдруг уже не вернется сюда?
Сытая Мисска подошла к еде, понюхала ее и отвернулась.
Мама с ума будет сходить, но записку ей оставлять нельзя. Сейчас не шло на ум, как предупредить маму и сестру, но Марина была уверена, что придумает что-нибудь позже.
Так, нет, стоп! Уже в коридоре она метнулась в спальню, выгребла из фотоальбома деньги — вдруг придется срочно бежать. Тридцать две тысячи, на первое время должно хватить. Теперь — полис медицинского страхования. Паспорт и водительское удостоверение лежали в сумочке в кошельке.
Марина огляделась. Что еще взять? Чемоданы паковать не стоит, а прихватить драгоценности не помешает. Кто знает, каким местом повернется жизнь. Вдруг уже вечером надо будет скрываться.
Золота было немного: перстень с александритом, мамин подарок на шестнадцать лет, тонкая цепочка белого золота и Артуров кулон, сережки-бочки, страшные, но дорогие как память, — подарок заблудшего отца.
Серебро Марина брать не стала. Спрятала украшения в кошельке и спустилась на лифте.
Ян ждал на улице, заведя руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Увидев Марину, проводил ее до машины, открыл перед ней дверцу:
