Но самым ужасающим было все же другое. Перейдя на новый, более примитивный уровень жизни, когда перестают быть важными проблемы устройства жилья и добывания еды и одежды, несчастные дети очень быстро теряли интерес и к тем вещам, которые отличают людей от зверей. Получив наконец возможность набивать живот пойманной дичью и отобранными у путников припасами, новоявленные оборотни стремительно скатывались в яму одичалости. Им больше не нужны были ни язык, ни общество и не интересовали искусства или ремесла. Но самыми страшными были их абсолютное равнодушие к утерянному родству с людьми и яростное желание и дальше оставаться зверями.
Светлую, тонкую, как нить, полоску охранного контура Инквар никогда бы не заметил, не будь у него артефакта, определяющего присутствие звездопадной энергии. В душе на миг шевельнулась легкая зависть к Ленсу, умеющему видеть подобное безо всяких амулетов, и тотчас пропала. Водить мальчишку в такие дебри Инквар не стал бы и за намного большие способности.
Осторожно взобравшись на раскидистую душистую липу, искусник перебрался по ветке как можно дальше от защитной полосы и спрыгнул по другую ее сторону. С этого момента он не шел, а крался, прислушиваясь и принюхиваясь, как охотничья собака, и когда наконец оказался почти рядом с логовом оборотня, уже не сомневался, что одичалый человек тут.
И он был не один, об этом искуснику сказал еле слышный запах дыма и жареного мяса. Не сейчас приготовленного, а несколько часов назад, но это ничего не меняло в выводах Инквара. Никогда одичалые люди не усложняют свою жизнь разжиганием костров и приготовлением жаркого. Им и так неплохо, а костер требует дополнительных усилий, добывания сухого топлива и углей, и с ним намного легче попасть в лапы охотников.
«Значит, кто-то из деревенских все-таки поддерживает изгоя», — мелькнула благодарная мысль, и искусник наконец-то рассмотрел и само кострище. Над кучкой седого пепла висел закопченный котелок, а чуть поодаль под огромной елью угадывался лаз в примитивный шалаш из ветвей и прошлогодней почерневшей листвы.
Инквар шагнул ближе и тут же застыл неподвижным пеньком, обнаружив новые обстоятельства, встревожившие его какой-то несуразной неправильностью. Немного в стороне от приютившей оборотня ели был привешен к ветви раскидистой осины добротный походный шатер, и из-под его широко растянутого колышками нижнего края выглядывали мужские сапоги, такие же справные, как и сам шатер.
И эти детали кардинально меняли понимание происходящего. Теперь можно было не сомневаться, что проведывающий оборотня человек — вовсе не бедный родственник несчастного одаренного, тайком сочувствующий беглецу, но не имеющий никакой возможности увести его в безопасное место и обеспечить пропитание. И значит, о доброте и сострадании с его стороны можно забыть, хотя и неимоверно жаль ломать сложившуюся пару минут назад картинку.
Инквар сделал еще несколько коротких, крадущихся шажков и снова замер, услыхав в шатре легкое шуршание сена. Через пару секунд оттуда выглянула растрепанная голова, настороженно оглядела полянку перед елью и по-звериному потянула носом, внюхиваясь в холодный ночной воздух. Искусник невольно сжался от этого простого жеста, ощущая себя зайцем, попавшим под прицел пристального взгляда опытного охотника. На краткий миг ему захотелось метнуться назад, в кусты, на дорогу, но уже в следующий момент Инквар едко усмехнулся.
Нужно было заранее предусмотреть такой поворот событий, и не стоит утешать себя расхожим доводом, что все предвидеть невозможно. Ведь сейчас речь шла вовсе не обо всем, а о необычайно тонком обонянии оборотня. Вот его Инквар обязательно должен был принять во внимание, едва услыхав о том, как давно скрывается в лесу несчастное создание. Ведь чем дольше оно находится вдали от человечьего жилья, тем тоньше становятся чувства, приближающие его к диким зверям.
А голова уже смотрела прямо на искусника, вытянув шею и пытаясь по запаху понять, кого нелегкая принесла в это потайное местечко. Инквар еще раздумывал, как с ней поступить и кем оборотню может приходиться человек в сапогах, как в шатре завозились, глуховато кашлянули и мужским голосом грубо рыкнули:
— Куда? Тебя еще не отпускали.
В серебрившихся под звездным светом уставившихся на Инквара глазах мелькнула тьма, грязноватое лицо беглеца исказила обреченная ненависть, и по сердцу искусника острой болью ударило понимание.
Это был вовсе не оборотень, а женщина, и не так уж мало причин ее появления здесь можно представить. Но несговорчивость с теми, кто мнил себя хозяевами жизни, все же стояла в этом списке на верхней строке.
План сложился в уме сам собой, и Инквар решительно выхватил из кармана приготовленное зелье, залитое в хитроумный флакон с крохотным рассеивателем. Но на почти неуловимое мгновение замешкался, с недоумением глядя, как ненависть в глазах несчастной пленницы сменяется ужасом, почти отчаянием.
— Нет, Мал! — выкрикнула она сорванным голосом, и почти в тот же миг сбоку от искусника глухо звякнула цепь, а на его правое плечо стремительно обрушилось худое, мохнатое тело.
