чем закончится – поди разбери…
София крепко зажмурилась, перевела дух, открыла глаза. Впереди виднелся проход, обрамленный сплошной зеленью. А еще, не в пример остальному городу, здесь отсутствовала красная пленка. Вернее, осталась она только на дороге под ногами Ноша. Все прочее заполонила растительность.
Лось еще раз повернул за угол, и София увидела, что они достигли окраины города. Впереди виднелось одинокое здание, не затронутое зеленой порослью. Рядом, припорошенный красным, высился резной столб, отмечавший въезд в Соленый. На нем в нерешительности трепыхался синий флаг. Нош галопом промчался мимо него, устремляясь по грунтовой дороге прочь, туда, где высились поросшие лесом холмы. Постепенно он умерил прыть. София чувствовала, как большие легкие лося втягивали воздух и опадали. Мародеров больше не было слышно.
– Они отстали? – спросила девочка.
Обращалась она к Горькосладу, но ответил ей лось. Он остановился и повернулся. София увидела, что дорога, по которой они выехали из города, исчезла. Всё скрыли заросли. На месте въезда в Соленый высилась сплошная лиственная стена, как если бы селение забросили и оставили зарастать много веков назад. Виднелся лишь вьющийся флаг. И больше – никакого движения.
– Отстали, – сказал Горькослад. – Но нам все равно задерживаться нельзя.
Часть III
Дождь
21
Длинный дом
10 августа 1892 года, 12 часов 00 минут
Между Соленым и городом Шести наций расположено немало жилищ, выстроенных в стиле, принятом до Разделения. Это длинные бревенчатые дома, служащие одновременно нескольким целям. С тех пор чаще стали встречаться обвалованные дома, – возможно, сказывается влияние Вещих. О происхождении других обычаев, бытующих в регионе, трудно сказать что-то определенное. Например, совершенно неясно, откуда взялись берестяные ветряные вертушки, во множестве украшающие каждую крышу. Никакого практического смысла в них нет. Легкие, точно бумага, эти вертушки, называемые также крыльчатками, наводят на мысли о ветряных мельницах, но жерновов при них нет. Напрашивается вывод, что местным жителям просто нравится на них смотреть.
Тео мучил кошмар: его привязали к рельсам на железной дороге. Так, что пошевелиться не мог. Приближался поезд, и он необъяснимым образом слышал разговоры пассажиров внутри. Люди безмятежно беседовали, довольные жизнью… Тео начал приходить в себя. Открыв глаза, он увидел над собой шпалы… и постепенно понял, что глядит в потолок, состоящий из темных балок и белой штукатурки. Повернув голову, Тео увидел пучки сухих трав, подвешенные к одной балке. Вдоль стены – деревянные полки, заставленные бесчисленными баночками и бутылочками, посередине – камин. С другой стороны комнаты сквозь два створчатых окна вливался солнечный свет. Между окнами виднелась зеленая дверь. Приоткрытая. Тео рассмотрел снаружи траву и цветы.
– Очнулся, – произнес женский голос.
Тео попробовал приподняться. Левую руку, от плеча до пальцев, ножом полоснула боль.
– Тихо, парень! Куда заспешил!
В поле зрения появилось лицо Казановы. Рядом с ним Тео увидел женщину лет пятидесяти. Темные с проседью волосы женщины были заплетены в длинную косу. Откинув ее за плечо, она с сосредоточенным видом склонилась над Тео. Он поднял правую руку, думая ее отстранить, но Казанова мягко перехватил кисть:
– Да не бойся ты. Это Дымка! Без нее ты бы вряд ли очухался. Она такая лекарка! Просто зашибись!
– Надо бы плечо твое посмотреть, Тео, – сказала она.
Юноша открыл рот, но лишь кое-как сумел прокаркать ответ. Пришлось кивнуть для убедительности. Дымка приподняла тряпицу, покрывавшую плечо.
– Заражение пошло на убыль, – уверенно проговорила она. – Думается, худшее позади! – И оценивающе поглядела на Тео: – Если можешь сесть, мы бы тебя покормили немножко. Небось сразу сил прибавится.
Тео сглотнул и с трудом, но внятно выговорил:
– Да… пожалуйста.
Улыбка совершенно переменила лицо Дымки. Темные глаза засияли, проложив лучики морщинок до самых висков.
– Вот и славно, – с одобрением сказала она. – Посади его, Грант.
