? И лично повесите ее, так, Ваше Величество? – дверь распахнулась, и из комнаты вышел низенький и толстый мужичонка с донельзя печальным голосом. Он укоризненно посмотрел на всех пришедших.
– Ваше Величество, я много раз объяснял вам, что написание картин занимает много времени, художники работают над картинами годы, годы! – он сложил руки, будто взывая к разуму короля.
? Баттиста, друг мой, сколько раз тебе повторять, ты – не художник! Поэтому ни о каких годах не может быть и речи, ? король легко отодвинул его с дороги и приглашающе помахал королеве и гостям. Они вошли в помещение, где весь пол был заляпан краской, и было не протолкнуться от банок с красками, каких-то смесей, кистей, обрывков бумаги. Посреди всего этого хаоса стоял огромный мольберт с не менее огромным холстом, закрепленным на нем.
Король поманил их к мольберту, и они осторожно подошли, стараясь не наступить в краску. Они взглянули и просто оторопели. На первый взгляд Эсси и Трэю показалось, что на холсте – коллаж из фотографий. И каких фотографий! На одной Трэй спал прямо лицом на блюде, из которого какой-то мужик продолжал есть, на другой они с Эсси и королем втроем сидели на его троне, король в набок съехавшей короне, Трэй со своим гигантским кубком и Эсси с глупой улыбкой во все лицо и показывающий «козу». Далее была королева, поправляющая свой корсет, и Эсси, помогающий ей и с интересом поглядывающий на ее грудь, затем Эсси, исполняющий танец на столе… В общем, там было на что посмотреть, но настоящий шок с ними приключился, когда они поняли, что это вовсе не фотографии. Это была картина, состоящая из нескольких фрагментов, выполненная с потрясающей фотографической точностью.
? Это… как… ? у Эсси напрочь отнялся дар речи.
? Нравится, да? – король Эйхольм гордо приосанился. – Познакомьтесь, Баттиста – наш придворный фотореалист!
? Ваше Величество, я художник, и не надо меня называть этим иномирским словом! – возразил Баттиста.
Король тяжко вздохнул, как человек, вынужденный объяснять очевидное.
? Друг мой, ты не художник, сколько раз можно повторять. Ты же можешь только срисовывать! Вот вы, ? обратился он к Трэю с Эсси, — рассудите, говорю я ему один раз, нарисуй жену мою верхом на драконе… А он не может, видите ли, нужен дракон для этого настоящий. А где я его возьму, у нас их нет! Говорю ему, придумай сам, да нарисуй, а он не может! Пришлось королеве ограничиться портретом с вараном… В нашем мире их много, видели, может, на площади греются? Жирные такие твари… Они у нас вместо кошек.
? Я художник! – несчастный чуть не плакал. – Мое мастерство совершенно! Я пишу мои полотна меньше чем за сутки, когда другие их пишут годами, годами!
? Я вовсе не отрицаю, ты – отличный фотореалист! – король примиряюще развел руками. – Вот у них, ? он показал на Эсси, — В мире есть замечательный прибор – раз, и портрет готов. Жаль, к нам такой не привезти, долго не проработает. Электричества- то нет совсем… Но зато у нас Баттиста! Есть кому запечатлеть моменты для истории!
? Я трачу мое мастерство, чтобы сохранять для истории каждый раз, когда этот тиран и изверг открывает очередную бочку эля, и я достоин хотя бы малейшего уважения за это! Я художник, а не какое-то там фото-что-то!
? Нет, друг мой, художник – это человек с богатейшим воображением, способный создавать целые миры на своих полотнах, а ты и дракона-то придумать не можешь!
У Эсси и Трэя просто голова пошла кругом от этого спора. И они оба были до сих пор под впечатлением от увиденного.
? Я не видел на пиру никого с холстом и красками, как же это, неужели по памяти? – уважительно обратился Трэй к художнику.
