Внутри сурганского танка было жарко, что в твоей духовке, шумно и ужасно тесно. Разило потом, дегтем и горелым маслом, словно от давно не чищенной фритюрницы, – Дима сообразил, что этот отвратительный запах распространяет работающий на рапсовом топливе дизель. Как о подобном можно мечтать, он, увы, не мог взять в толк: тряпочные сурганские аэропланы были немногим лучше неповоротливой сухопутной стальной черепахи, но в них по крайней мере значительно меньше шансов свихнуться от клаустрофобии.
Танк взревел двигателем, в его механизмах что-то оглушительно громыхнуло, лязгнуло, и он неторопливо попер вперед, не разбирая дороги. Дима ухмыльнулся, вспомнив рассказанную кем-то давным-давно старую присказку: «У бегемота очень плохое зрение, но с учетом его массы это не его проблемы». Примерно то же самое можно было сказать о сурганской боевой машине. Огромный танк, оснащенный одним легким орудием и двумя скорострельными пулеметами в боковых спонсонах, не столько ехал, сколько полз, завывая двигателем и булькая трансмиссией, однако его присутствия было вполне достаточно, чтобы обратить аламейскую пехоту в бегство: он наводил панику на врагов одним своим устрашающим видом.
Внутреннее пространство танка не было поделено на отделения: весь экипаж – Дима насчитал шесть человек – располагался в одном и том же тесном пространстве, центральную часть которого занимали монстрообразный дизель и трансмиссия. Слева за лобовым броневым листом размещался оборудованный рычагами и педалями пост водителя, справа, судя по всему, сидел командир – молодой парень в лейтенантских погонах. Артиллерист-заряжающий приютился на площадке под головной башней, по бокам от него были закреплены громоздкие стеллажи с боеприпасами. Узкие проходы по сторонам от мотора позволяли проникнуть в боковые спонсоны, где обосновались пулеметчики. Еще был Макс, роли которого в экипаже Дима пока еще не определил.
Тем временем Йоксверт разорвал зубами обертку медпакета и ловко разрезал извлеченным откуда-то ножом Димину штанину. Внимательно осмотрев рану, постановил:
– Фигня, боец. Пуля насквозь прошла, по краю, кость не задета, ну и кровотечение венозное. Раневой канал чистый, а то бывает, нитки от портков туда попадут, и получи воспаление. Сейчас обработаем и наложим давящую повязку, через месяцок будешь бегать, как новый.
– Как там обстановка? – кивнул Дима туда, где, по его мнению, проходила линия фронта.
– Да нормальная там обстановка, – улыбнулся танкист от уха до уха, – взяли мы Ахтыбах!
– Аламейцы отступают?
– Отступают? – хохотнул Йоксверт. – Драпают они! Ваши с воздуха им пару тонн подарочков на укрепленные огневые точки вывалили, ну и мы добавили от души. Остальное пехота доделала. Теперь самое главное – наступление развивать, не останавливаться, и мы их до самого Белого Кряжа погоним. А с севера нам Онелли поможет.
Танк снова остановился, раздалось несколько отрывистых команд, потом громыхнуло так, что у Димы зазвенело в ушах, а от пороховой гари запершило в горле. Судя по всему, внутри этой стальной коробки на гусеницах не было предусмотрено ни вентиляции, ни звукоизоляции. Опять прозвучали короткие команды – из-за шума дизеля не разобрать ни слова, – и вновь грохот, словно кто-то наотмашь ударил молотом по стальному листу. Закончив возиться с повязкой, Макс, пригнувшись, прошел немного вперед, то и дело перешагивая через какие-то сварные ящики, схватился за деревянные ручки, выступающие по бокам торчащей прямо посреди отсека вертикальной трубы, толкнул ее вверх. В нижней части трубы обнаружились обрамленные кожаной манжетой окуляры. Макс приник к ним и принялся медленно вращать трубку вокруг своей оси, поворачиваясь всем корпусом следом. Надо же, перископ! На танке!
– Потому что сквозь смотровые лючки не видно ни хрена, – словно прочитав его мысли, пояснил Макс, перекрикивая лязг и грохот, – к тому же в бою они бронекрышками закрыты, так положено, а то нам через смотровые щели уже пару раз гранаты внутрь закидывали…
Макс замер на мгновение, чуть повернул перископ в обратном направлении.
– Удаление полтысячи двадцать маркий на три часа, два оборота вправо, осколочным, средний заряд! – это он уже артиллеристу.
Дима приподнялся на локте, чтобы лучше видеть происходящее. Артиллерист дважды крутанул небольшой металлический штурвал, поворачивая башню, затем открыл затвор орудия, вытащил из стеллажа снаряд, воткнул его в ствол, запихнул туда же два цилиндрических матерчатых картуза с порохом и с лязгом закрыл затвор. Дернул за какую-то ручку, и орудие ухнуло, обдав экипаж волной горячего воздуха.
– Перелет, – констатировал, не отрываясь от перископа, Йоксверт, – орудие на три щелчка ниже! Заряжай!
Снова грянул выстрел, в правом спонсоне застучал пулемет, уложив в какую-то цель несколько длинных очередей.
– Есть попадание! Руперт, давай вперед помаленьку!
