После короткого перерыва капитан Гейс повел группу на стоянку, где вчера уже побывали Дима и Алекс. Старшие курсанты, начавшие переобучение на неделю раньше, к тому времени уже завершили утреннюю программу полетов. Первым на «Шпангеле» вылетел Мик. Дима, сидя на траве чуть в стороне и пожевывая травинку, с интересом наблюдал, как легкий истребитель, оторвавшись от земли, принялся набирать высоту, уходя на круг. Его одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось как можно скорее оказаться в кабине на месте этого паренька, с другой – он совсем чуть-чуть робел, понимая, что ему предстоит лететь на совершенно незнакомой машине, от которой можно ожидать всего чего угодно.
Мик зашел не слишком уверенно, перед самым выравниванием раскачав машину по кренам, причем Дима обратил внимание, что уже над полосой он активно дорабатывал стабилизатором, пытаясь прижать «Шпангель» к земле. Все брюхо и поверхность нижнего крыла зарулившего на стоянку аэроплана оказались забрызганы отработанным маслом и покрыты копотью: встречный ветер подхватывал несгоревшую смазку, вытекавшую через открытую часть подкапотного пространства, и размазывал ее по корпусу аэроплана жирными брызгами. С этим ничего не поделаешь: таковы издержки конструкции мотора, которыми приходится платить за относительно небольшую массу и высокую мощность.
– Полезай, – скомандовал Диме Гейс.
Не дожидаясь повторного приглашения, тот забрался в кабину, пристегнулся, открутил газовый вентиль и нажал на кнопку стартера. Самолет вздрогнул. Качнулся и завертелся винт, забормотал мотор, передавая фюзеляжу мелкую дрожь, ожили стрелки приборов. Дима отдал рычаг управления двигателем от себя, потом немного потянул назад, но обороты продолжали плавать, никак не желая стабилизироваться, а показания тахометра скакали вверх-вниз совершенно невообразимым образом.
– Как установить стабильный режим? – пытаясь перекричать рокот двигателя, обратился он к стоявшему рядом и внимательно наблюдавшему за происходящим инструктору.
– Какой самый главный прибор у летчика? – вопросом на вопрос ответил Гейс.
Дима задумался. Все приборы в кабине самолета были по-своему необходимы и важны.
– Указатель скорости? Скольжения? Индикатор крена?
– Самый главный прибор у летчика – это жопомер, – назидательно произнес капитан-инструктор. – Задницей надо чувствовать машину, курсант Митто. Тогда не будет проблем ни с режимами, ни со скоростью, ни с кренами. А второй важный прибор расположен у тебя между ушами. И хрен его знает, какой из них важнее.
Еще чуток повозившись с РУДом – Гейс совершенно не вмешивался в его манипуляции, избрав для себя роль стороннего наблюдателя, – Дима все-таки нашел точку, в которой двигатель работал стабильно, не пытаясь заглохнуть на низких оборотах и не захлебываясь газом. Теперь стало понятно, почему инструкция предостерегала пилотов от активного использования этого элемента управления аэропланом: капризный двигатель не прощал грубого обращения.
– Готов! – крикнул Дима. Инструктор дал отмашку рукой, разрешая взлет.
Быстрый взгляд на башню – дежурный на смотровой площадке поднял вверх зеленый флаг, значит, полоса свободна, заходящих на посадку бортов, которым он мог бы помешать, поблизости нет. Оранжевая лента безвольно висит вдоль шеста – ветер тоже стих, его направление можно не учитывать. Небо синее и бездонное, ни облачка, видимость миллион на миллион. Утробно и мощно поет мотор, чуть подрагивает фюзеляж в нетерпеливом ожидании скорого полета. Чуть придерживая «Шпангель» тормозами – конструкторы все-таки догадались их сюда приделать, – Дима вывел машину в торец полосы и довернул вентиль газового редуктора до упора, увеличив давление в цилиндрах. Двигатель взревел, и аэроплан, стремительно набрав скорость, оторвался от взлетной полосы.
По привычке, оставшейся после «Хорнера», Дима не стал после взлета интенсивно тянуть ручку на себя, однако даже небольшого движения оказалось достаточно, чтобы самолет начал бодро набирать высоту, ничуть не теряя скорости. Все-таки движок здесь отличался завидной мощностью – машина управлялась на удивление легко, чутко и споро реагируя на движения пилота. Уже спустя несколько секунд земля внизу превратилась в расчерченное неровными квадратами лоскутное одеяло, а верхушки деревьев слились в мохнатый темно-зеленый ковер. У Димы буквально захватило дух от восторга, настолько значительной оказалась разница с «Хорнером». Этот аэроплан дарил настоящее, ни с чем не сравнимое ощущение полета.
Видимость из кабины тоже была не в пример лучше. Если из «Хорнера» внизу можно разглядеть только небольшой огрызок земли, то тут крыло ничуть не закрывало обзор, позволяя наслаждаться окружающим пейзажем. Вот россыпью игрушечных домиков раскинулся внизу город Вейзель – оказывается, сверху городок напоминает формой расправившую крылья бабочку. Вот тянется неширокая лента шоссе, а позади густо дымят трубы небольшого заводика. Пылит по дороге тяжелый локомобиль, навстречу ему ползет запряженная лошадьми подвода.
Каждый самолет имеет свой характер, свои индивидуальные черты. Вскоре Дима в полной мере почувствовал на себе
