Состав громыхнул сцепками, и степь за окнами медленно поплыла назад. Качнулись и исчезли суетящиеся солдаты, уплыли вдаль сгруженные с состава ящики с боеприпасами и дымящиеся костры, вокруг которых топтались все те же воины в бесформенных бушлатах. Вновь потянулась монотонно-бурая равнина. Поезд тащился медленно, даже не пытаясь набрать скорость, колеса лениво отсчитывали стыки рельс.
Наконец картинка за окном изменилась. Показалось нечто, похожее на пограничный рубеж из нескольких слоев «колючки», растянутой меж врытых в землю кольев. Солдат в долгополой серой шинели и глубокой каске отодвинул в сторону полосатый красно-белый шлагбаум, мимо прокатился, обдав его облаком сизой гари, приземистый колесный танк с черным ромбом на боку. Еще двое солдат о чем-то лениво переговаривались, сидя в обложенных мешками с песком пулеметных гнездах. Дальше окружающий пейзаж становился все более оживленным: вдоль полотна теперь сновали солдаты все в той же серой полевой форме, пропылил тентованный фургон на паровом ходу, показалось еще несколько стоящих в сторонке колесных танков, маленькие, хищные башни которых были бережно прикрыты от непогоды темным брезентом. Вдалеке, за небольшим пригорком, задрав стволы в небо, замерло около десятка артиллерийских орудий. Сурганцы, похоже, решили обставиться тут основательно: вдоль железнодорожного полотна выстроились шатры полевых палаток, где-то дымила кухня, потянуло кислыми щами. Ударник обратил внимание на весьма интересные конструкции, собранные из сложного переплетения металлических труб и закрепленные на спинах лошадей, которых вели под уздцы солдаты. В голове сам собою всплыл термин «вьючное седло»: конструкция позволяла закрепить на спине лошади огромное количество тюков, мешков, ящичков и торб, которые иным способом водрузить на конягу было бы попросту невозможно. Сбоку одного из вьючных седел он даже разглядел закрепленный кусок холщовой ткани с многочисленными кармашками, из которых выглядывали клювы почтовых голубей. Самое любопытное, подумал Иван, что, судя по карте, до сурганских земель отсюда еще около двух километров пути, то есть полевой лагерь был разбит уже на клондальской территории.
Тем временем поезд, устало и глубоко вздохнув, остановился. Двое сурганцев, первый – с винтовкой за спиной, второй – с пистолетом-пулеметом неизвестной Ивану конструкции на пузе, ловко запрыгнули на подножку и шагнули в полупустой вагон. Окинув нескольких оставшихся пассажиров подозрительным взглядом, вооруженный пистолетом-пулеметом солдат, на груди которого поблескивал медью круглый жетон с двумя перекрещенными мечами на фоне традиционного пшеничного снопа, сразу же шагнул к Ударнику.
– Диз лихте тарде кан? – спросил он.
– Извините, я не говорю по-сургански, – произнес Иван одну из немногих фраз, которые знал на этом языке.
– Предъявите документы, пожалуйста, – тут же перешел на клондальский обладатель блестящего жетона.
– У меня нет с собой документов. Я пограничник.
С этими словами Иван продемонстрировал татуировку на собственном запястье. Сурганец покачал головой:
– Вы находитесь в зоне боевых действий, и без документов мы не имеем права позволить вам следовать дальше. Прошу прощения, но вам придется пройти с нами.
– С какой целью?
– С целью установления личности. Не волнуйтесь, вашей жизни ничто не угрожает.
Пожав плечами, Иван дождался, пока напарник вооруженного пистолетом-пулеметом солдата закончит проверку бумаг у оставшихся пассажиров, и направился следом за ними к выстроившейся вдоль железнодорожной насыпи линии палаток. Вблизи лагерь казался еще более оживленным, чем из окна поезда: снующие туда-сюда вояки старательно месили сапогами грязь, к запаху готовящегося супа примешивался аромат горящих дров и конского навоза.
Ивана отвели в одно из наспех сколоченных из досок сооружений с натянутым поверху брезентовым тентом вместо крыши, велели ждать и заперли снаружи дверь на щеколду. Конструкция напоминала обычный дровяной сарай, свет проникал внутрь сквозь единственное небольшое оконце в дощатой стене. Наверное, сурганцы планировали хранить тут провиант. Хлипкая дверь сарая не представляла собою серьезной преграды: Иван мог бы выломать ее одним хорошим пинком. Если бы, конечно, в этом просматривался хоть какой-то смысл: с учетом количества обретавшихся снаружи вооруженных солдат это представлялось совершенно безнадежной затеей.
Оглядевшись и убедившись в том, что он остался здесь в полном одиночестве, Иван, ежась от холода, принялся раздеваться.
Глава 4
Ромка чуть приподнял закрывавшую тент дерюжку и осторожно выглянул наружу. Прохладный воздух был наполнен истинным многоголосьем: кто-то громко и отрывисто вел отсчет по-клондальски, и под этот счет толпа стриженных наголо новобранцев в длиннополых бушлатах не очень-то дружно выполняла подобие физзарядки. Издалека донеслись выкрики «Первый
