ему категорически запрещалось.
Они выехали вскоре после рассвета и намеревались добраться до обозначенного на карте места во второй половине дня. Даммлер чувствовал себя в бескрайних клондальских степях весьма неуютно, да и сам Клондал ему категорически не нравился. Холмистые и унылые равнины этого континуума навевали беспредельную тоску. То ли дело густые зеленые леса и широкие, как океан, рапсовые поля родного Сургана! Но служба есть служба, и коли уж командованию пришло в голову направить его на Западный фронт, значит, так тому и быть. Как говорится в известной песне, военная разведка не знает устали и сомнений.
Девятнадцатилетний ефрейтор Хильго, сидевший за баранкой локомобиля, всю дорогу что-то напевал себе под нос, чем раздражал обер-капитана еще больше. Дать бы ему чем-нибудь по светловолосой кудлатой башке, чтобы заткнулся… Однако мечты оставались мечтами: рукоприкладство в сурганской армии, даже по отношению к младшим по званию, категорически не поощрялось и могло привести к очень неприятным последствиям, пожалуйся на него ефрейтор хоть тому же Шеллеру. Придется терпеть.
Машина тащилась по пустоши крайне неспешно, потому времени для философских размышлений у Даммлера было в достатке. Радовало одно: солнце уже давно перевалило за полдень, а значит, скоро первая половина путешествия должна будет завершиться – потом останется лишь вытерпеть долгий путь назад. Урви дал себе твердое обещание, что, как только он вернется в обитаемые цивилизованные места и передаст посылку Фрицу, обязательно навестит ближайший кабак и воздаст должное местному клондальскому кальвадосу. Конечно, сурганская пшеничная водка не в пример лучше здешней яблочной бормотухи, но настоящего напитка, изготовленного по классическим рецептам в Танголе, тут не сыскать вовсе.
– Подъезжаем, камрад обер-капитан! – сообщил Хильго и снова замурлыкал себе под нос что-то веселенькое. Вот ведь напасть какая!
Впереди и впрямь показалась торчащая в небо ржавая металлическая труба, а вот возле нее… Даммлер даже высунулся из раскрытого окна, чтобы разглядеть получше. Ну да, никаких сомнений: это был бронемобиль модели «Штуцбах», серийно выпускаемый машиностроительными мануфактурами в Вейзеле и Габахе, – Шеллер называл эти неприхотливые самоходные аппараты звонким марангерским словом «панцерваген». Крышка капота «Штуцбаха» была откинута набок, а во внутренностях дизеля копался смуглый коренастый солдат из инженерных подразделений. Рядом с разложенными прямо на земле отвертками и ключами отдыхал пехотный сержант – у этого был разбит нос, а на лбу красовался здоровенный лиловый кровоподтек. Заприметив приближающийся локомобиль и сидящего внутри офицера, инженер торопливо вытер промасленные руки о тряпицу и приложил ладонь ко лбу в воинском приветствии.
– Камрад обер-капитан! – вежливо произнес он, как почудилось Даммлеру, с легким акцентом.
Машина остановилась, и Урви вышел на свежий воздух, нацепив на голову офицерскую фуражку с высокой тульей, на которой поблескивал герб Великого Сургана – два скрещенных пшеничных снопа и молот Первого Кузнеца поверх оных.
– Что тут у вас происходит? – недовольно спросил Даммлер.
– Сломались, камрад обер-капитан! – радостно отрапортовал военный инженер. – Отстали от конвоя, заблудились, а потом сломались.
– Куда следовал конвой?
– В Гранц. Сопровождали специальный груз Военного министерства, камрад обер-капитан!
Ни о каком конвое со специальным министерским грузом Даммлер не слышал, но, возможно, он просто невнимательно просмотрел с утра рапорты и донесения. Подозрительным было другое: нигде поблизости не наблюдалось того самого посланца из Маранга, у которого он должен был забрать груз и который, по его расчетам, должен был прибыть на место гораздо раньше его самого.
– Давно здесь стоите? Ничего странного не замечали?
– Как не замечать, замечали, – с довольным видом ответил инженер, – какой-то подозрительный тип тут ошивался, иномирянин, похоже. Мы его и изловили от греха подальше. Сейчас вот починимся и в комендатуру доставим. Хольст пока его вязал, по носу получил да головой о броню приложился.
Смуглый кивнул в сторону побитого сержанта, по-прежнему сидящего на земле с безучастным видом.
– Где он? – стараясь подавить в себе возмущение, вызванное самодеятельностью этой тупоголовой солдатни, прошипел Даммлер.
– Кто, иномирянин-то? Да вот он тут, в броневике связанный лежит! Извольте взглянуть, камрад обер-капитан!
Инженер услужливо открыл дверцу панцервагена, позволяя Урви заглянуть внутрь. Там на металлическом полу полусидел- полулежал человек в камуфляже явно марангерского происхождения. Руки, по-видимому, связанные за спиной, отсюда были не видны. Рядом покоился большой рюкзак из выгоревшей на солнце светло-зеленой холстины. Марангер, давно не бритый и явно
