и тоже не вернулся… А он одолел, хоть это и было нелегко. До сих пор сердце норовит из груди выпрыгнуть, дыхалка как у паровоза, руки и ноги отваливаются, словно мешки с цементом пришлось разгружать.
Каменские тешили себя наивной мыслью, что они не привлекут внимания врага, если будут жить, как дети природы – без сельского хозяйства, машин, электричества, радиосвязи. Но не тут-то было, один засланный казачок уже выявился. Кто знает, сколько таких прилетенцев живет среди них еще?
Обувшись, Степан собрался затоптать рдеющие то тут, то здесь икринки, однако не смог пересилить отвращения.
Постепенно дрожь отступала, а в мыслях появилось некое подобие порядка.
Пришлый раскрыл себя. Он оставил общину, в которую был внедрен, и последовал за Степаном. Им двигало лишь одно подозрение: враг решил, что умирающий от костянки солдат поведал Степану что-то важное и что из-за этих сведений староста отправил юного охотника с каким-то заданием…
Но куда мог послать его Иван? Насколько Степке было известно, не существовало никакого сопротивления или подполья. Пришлые победили окончательно и бесповоротно, Красной армии нет, как нет больше вооруженных сил других стран. Самих стран тоже нет, а то, что осталось, – это очаги полупервобытной жизни, обреченные на деградацию и вымирание.
Тогда чего опасался пришлый? Нужно было вернуться в общину, вызвать через дозорного старосту и доложить ему о случившемся. Показать, если потребуется, труп лжепасечника. Община должна знать, какой опасности подвергалась все это время и какой может подвергнуться в ближайшем будущем.
Нужно было спешить!
Степан двинул в сторону поселения самым быстрым своим шагом. Иногда он переходил на бег, но усталость после боя не позволяла поддерживать скорость. Степка задыхался, хватался за бок, часто сплевывал пересохшим ртом. Темнота с каждой секундой становилась гуще и непрогляднее, туман глушил звуки. В тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием и барабанной дробью сердца, Степан сосредоточенно пытался вспомнить слова умирающего всадника.
Он назвал его солдатом. Он велел слушать, а потом произнес несколько чисел и осведомился, все ли запомнил Степан.
Давным-давно они с Вовиком играли в разведчиков: учились маскироваться на местности и бесшумно красться, тренировались на собственноручно созданной полосе препятствий, кроме этого они придумывали секретные коды и норовили с ходу запомнить затейливые шифровки, состоящие из текста и чисел… Увы, последний навык в степи был не особенно нужен, умение растерялось. Но когда-то ведь он удерживал в памяти гораздо более сложные фрагменты, чем проклятые восемь цифр, названные красноармейцем. Причем последние четыре цифры не составило особого труда запомнить – четыре-четыре-четыре-пять. Ничего сложного. Первая группа цифр была поразнообразнее, но тоже в принципе не слишком замысловатой.
– Четыре… – сипло произнес Степан. Курганы, за которыми скрывалось поселение, выступили из тумана. – Семь… – Он услышал ток собственной крови, шумящей в голове от внутреннего напряжения. – Три… – К нему пришло второе дыхание; давление, стискивающее грудную клетку, ослабело. Он даже вроде снова различил прерывистую речь сраженного костянкой незнакомца, как будто тот, находясь за пределами бытия, все равно стремился помочь юноше. – Один! – прокричал он курганам, а потом перешел на бег. Эта легкость, пришедшая за осознанием того, что он смог выудить из памяти нужные сведения, окрыляла.
– Четыре-семь-три-один! – в голос произнес Степан. – Четыре-четыре-четыре-пять!
Небо над курганами посерело. Туман располосовали призрачные голубоватые лучи. Затем сквозь хмарь пробился свет трех колючих звезд, расположенных равносторонним треугольником.
Степан остановился. От изумления он невольно открыл рот. А звезды тем временем опустились ниже, словно желая прильнуть к земле, и тут же послышался вкрадчивый гул мощной, превосходно отлаженной машины.
Еще не до конца осознавая, что происходит, Степка кинулся в траву, распластался среди сухого ковыля, закрыл голову руками. Над курганами проплыло окруженное коконом неонового свечения «блюдце». Этот летательный аппарат походил не столько на летающую тарелку, сколько на шляпу-треуголку с приподнятыми и скругленными бортами.
Когда первый испуг отступил, Степан осознал, что ковыль не поможет ему долго скрываться от пришлых. В общине поговаривали, что «блюдца» оснащены уймой совершенных устройств для поиска и наблюдения. Рассказывали, что враги способны обнаружить цель по теплу, запаху и даже по электрическим импульсам, которые якобы вырабатываются человеческим телом. Откуда взялись эти знания – неизвестно, поскольку никто из общины не участвовал в боях с пришлыми и не был знаком с их технологиями. Тем не менее Степка понимал, что лучше переоценить врага, чем тешить себя иллюзиями.
Он покрепче перехватил ружье, подорвался на ноги и, низко пригнувшись, побежал в сторону курганов. Прикинув шансы, Степан решил, что оставаться на ровном месте столь же опасно, как и предпринимать какие-то действия. Но лучше уж действовать, чем прятаться в траве подобно сытому перепелу. Тем более что поселение рядом и община наверняка нуждается в помощи. Хрен с ним –
