удобрений, пестицидов и гербицидов. Долгое время сооружение служило именно таким образом, но сейчас уже не осталось ни мешка с ядом или иной сельскохозяйственной химией. Атаман Ермаков распорядился вернуть пустующему бункеру его прежнее назначение. Казаки помогли гражданским уйти под бетонные своды, многие селяне забрали с собой скотину и домашнюю птицу. Тесно было в подземелье и шумно. Даже на поверхности слышалась разноголосая ругань, мычание и птичьи крики.
Сам атаман, в плащ-палатке и с биноклем, стоял на площадке самой высокой сторожевой башни, глядел неотрывно в степь.
Степка и Лучко остались в опустевшей конторе. Денщик был при атамане; святого Алексейку увели в убежище, на скамье осталась только тарелка с пережеванным хлебом да измусоленная лепешка.
Лучко тоже натянул респиратор, из щели между маской и низко опущенной на лоб папахой поблескивали маленькие глаза. Он то и дело поглядывал в окно на темнеющее небо и риторически восклицал:
– Господи! Хоть бы не в нашу сторону! – А потом он переводил взгляд на икону со Спасом и принимался часто-часто креститься.
Степка сидел на полу, перегородив ногами приемную. Он вяло отщипывал от оставленной Алексейкой лепешки маленькие кусочки и отправлял их в рот. При этом он старался мобилизовать остатки сил, чтобы осмыслить ситуацию. Влажный респиратор снова болтался у него под подбородком. Степке казалось, что дышать стало тяжелее, но, может, это была лишь мнительность.
До Ростова – больше ста километров. Параметры бомбы, конечно, неизвестны, но вряд ли было применено нечто сверхтяжелое. Взрывная волна и световое излучение если и добрались до их края, то в самом ослабленном виде. Проникающая радиация из-за сильного поглощения атмосферой опасна в радиусе нескольких километров от эпицентра взрыва, поэтому появиться здесь она тоже не могла. Основную угрозу представляли тонны радиоактивной пыли, которую ветры разнесли над степью во все стороны и которая бурлила да кипела в этот момент над крышами станицы, грозя выпадением смертоносных осадков.
Вот и молился Лучко, чтоб не накрыло их черным дождем. А степные ветры, как нарочно – словно взбесились. Куда ни глянь – повсюду небо стало темным, а еще ворчал гром и молнии сверкали.
– Хоть бы не в нашу сторону! – снова пробормотал Лучко, поглядывая в окно. Мимо конторы прошел казак со счетчиком Гейгера, сквозь плотно закрытую раму не было слышно, трещит ли датчик. Налетел порыв ветра, ударил в окно с такой силой, что дрогнули стекла.
Степан поднял взгляд на засиженный мухами потолок. В его представлении зараженная пыль ложилась хаотичными мазками то тут, то здесь. Она смешивалась с черноземом, на который у пахарей Старого Режима были свои надежды, она припорошила крыши, она проникала в каждую щель. Излучение уже пробовало на прочность клетки их тел. Лучевая болезнь могла проявить себя не сразу, Степан вспоминал, что на занятиях по гражданской обороне рассказывали, будто в некоторых случаях хворь годами выжидала, незаметно подтачивая здоровье, медленно, но неуклонно сводя в могилу.
– Ну, может… – Лучко нервно теребил кисточку, которой была украшена рукоять его шашки. – Может, обойдет стороной. Степь широка…
Степан поднял на него взгляд.
– Отпустил бы ты меня, братец, – проговорил он, с трудом шевеля растрескавшимися губами. – Если вы уцелеете, вам будет не до меня.
Лучко наморщил лоб. Задумался, видимо.
– Ну, зачем вам еще и костянка! В придачу к остальным бедам-то! – почти взмолился Степка.
– И далеко ты уйдешь? – спросил Лучко, поразмыслив. – Ты бы на себя со стороны посмотрел! И еще без коня, оружия и припасов… Осадки могут выпасть в любую минуту! Полысеть хочешь? Сиди и не рыпайся, не хочу из-за тебя по шапке получить.
Степан вздохнул: если бы отделаться можно было лишь выпавшими волосами… Время уходило, и ничего поделать с этим нельзя. Тут костянка, там – радиация. Куда ни кинь – всюду клин. Случается же такое!
Лучко сел на стул денщика, потыкал наугад пальцем в клавиши печатной машинки.
– Хочешь совет? – Он откинулся на спинку стула. – Выспись! Можешь на скамье прикорнуть, можешь – на половике, его Егорка каждый день выбивает.
– Аж глаза разбежались, – усмехнулся половиной рта Степка и натянул респиратор.
Казак что-то пробурчал, бросил просительный взгляд на икону, а затем повернулся к окну. Снаружи было сумрачно, ветер швырялся в стекла сором.
Степан подумал, что у Ермакова наверняка нет специалистов, которые смогли бы оценить уровень заражения, организовать дезактивацию, если она потребуется. В Каменке таких точно не было, оставалось надеяться, что кто-нибудь отыщется в «Светлом пути». В общем, перед лицом новой беды они оказались беспомощны. Но чего еще можно было ожидать от «аборигенов», вставших
