Степка увидел запущенный парк и вздымающуюся над ним крышу Дома культуры. Вымытая дождем черепица была как новая, в высоких окнах отражался закатный свет.
– Приехали, – объявил Лучко.
На этом краю пустыря чахлая трава походила на свиную щетину, из-под тонкого слоя земли выпирали бетонные плиты. Массивный чугунный люк, ведущий в коллектор, был наполовину засыпан мусором, Степан увидел его не сразу.
– Открывай, – распорядился Лучко, он не опускал пистолет и держался все время на безопасном расстоянии.
Степан положил противогаз на землю и склонился над люком. Ценой неимоверных усилий и при помощи «такой-то матери» ему удалось сдвинуть люк. Открывшийся колодец осветили лучи угасающего дня, Степка увидел выстилающий дно слой давно засохшей грязи и выпирающий из нее собачий скелет. С закраин люка потекли ручейки земли.
Грянул выстрел. От неожиданности Степан едва не упал в колодец. Он рывком обернулся и увидел, что Лучко стоит, направив «ПМ» дымящимся дулом в небо.
– Что смотришь? Проваливай давай! – зло бросил казак Степке. – Не возьму я грех на душу, все равно ты не жилец…
Степан все равно ничего не понимал. Он по-прежнему ощущал лежащую на себе тень смерти.
– Наши не станут проверять могилу, в которой лежит зараженный костянкой трупак, – проговорил Лучко. – Убирайся куда подальше!
– Спасибо, – тихо сказал Степка.
– Если хочешь отблагодарить, то исчезни, – ответил Лучко, пряча пистолет. – Если ты подашься в «Светлый путь», об этом станет известно атаману и он строго с меня спросит.
– Я понял, – отозвался, отступая, Степан.
– «Слоника» забери! – махнул рукой Лучко. – И топай!
Степан подобрал противогаз. Ощущение нереальности происходящего все еще не покидало его. Мысли с трудом ворочались в голове, зато дышать стало легче. Перед внутренним взором возник образ степи – вот куда нужно уходить. Как ни странно, его снова отпускают в пустошь, в этом уже угадывается некое провидение. У него ведь был приблизительный план – проверить карманы мертвого красноармейца, а потом найти село Степное, где раньше находилась отцовская часть. Таким макаром и следовало действовать.
Степан сорвал респиратор, оставил его болтаться на лямках под подбородком, вдохнул наполненный вечерней прохладой воздух. Он повернулся к парку и Дому культуры, шагнул вперед, наконец, почувствовав себя свободным человеком.
Зашуршала трава, ветер, дующий в спину, пахнул вольерной вонью. Степан крутанулся на каблуках. Первым, кого он увидел, был Лучко. Казак стоял, опустившись на одно колено, правой рукой он силился выхватить пистолет, левой сжимал торчащий из груди прут. В следующую секунду Степка понял, что это вовсе не прут, а самая настоящая боевая стрела с оперением. Это кто же пользуется в их краях такой дикой стариной?
И только затем он увидел, как от сумрака, царящего в дубках, отделились пять силуэтов. Степан кинулся к Лучко. Тот как раз смог вытянуть из кобуры «ПМ», но стрелять сам не стал, а вложил пистолет в Степкину ладонь.
Степан долго не раздумывал. Снял оружие с предохранителя, вскинул руку в сторону неприятеля…
И решил, будто он бредит. В его сторону мчали, разматывая на бегу веревки, существа, которые явно не являлись пришлыми, но в то же время их нельзя было назвать людьми. Бесформенные головы и перекошенные асимметричные лица, конечности разной длины, бугристые туловища, больше похожие на мешки, беспорядочно заполненные костями и потрохами. Одежда… точнее – не одежда, а попытка прикрыть наготу, – заскорузлые тряпки, намотанные как попало. Оружие – палки, колья, луки, примитивные топоры с прикрученными проволокой кусками железа вместо лезвий.
Пока Степан изумленно пялился, расстояние между ним и приближающимися существами сократилось вдвое.
– Стреляй, собака! – простонал Лучко, он больше не держался за стрелу; на посиневших губах казака выступила кровь.
Степан стиснул спусковой крючок. Одно из существ оступилось, схватилось за бок. Нападающие были уже так близко, что целиться стало невозможно. Вонь бродяжьего пота, нечистот и гноя накатила удушливой волной. Степан пуля за пулей высаживал магазин, стреляя веером. Вот один из уродов рухнул, прокатился по траве кулем и забился в конвульсиях, вырывая скрюченными пальцами траву. Вот голова второго лопнула, поймав пулю, однако страшилище продолжило бег, не сводя залитых кровью глаз со Степана и не опуская заточенной и обожженной для крепости палки.
Лучко вскочил на ноги с воплем, от которого даже у Степки кровь застыла в жилах. Казак рванул шашку из ножен, ударил ближайшего урода снизу вверх, разрубив ему бедро. Развернулся, отбил направленный ему в грудь кол, снова ударил.
Степан выпустил последнюю пулю прямо в оскаленную пасть, что распахнулась в метре от его лица. Осколки гнилых зубов
