заниматься принц? А еще, – тут Винсент приподнялся на локте и заглянул мне в лицо, – скорее всего, Феликс отречется в мою пользу и станет жить спокойно и беззаботно, как при отце. И сможет наконец путешествовать, о чем давно мечтает, не забыла? Ну а тогда, Маргрит, через сколько-то лет здесь будет править король-чародей… Звучит, не правда ли?
– Король-чародей с телохранителями из волков-оборотней? С летучими гонцами… вы же не выпустите Марка с его планерами из виду? Представляю себе летящего в лунном свете человека на черных нетопыриных крыльях… – невольно улыбнулась я. – Но не загадывайте так далеко, сударь, вы сами знаете, что с феями шутки плохи, а они на нас ой как злы…
– Я привык загадывать наперед, Маргрит, – сказал он серьезно, – иначе какой из меня правитель? Ну а феи… Мы с ними уже знакомы. И они с нами. И тот старик, помнится, сказал, что когда развяжется наш узел, наготове будет новый, и я, кажется, понимаю, о чем он.
– Недосказанное пророчество?
– Именно. И нужно сделать так, чтобы оно и осталось непроизнесенным. Так что гляди в оба, Маргрит!
– Я уже не могу этого сделать, Винсент, я же лишилась волшебного зрения, – улыбнулась я.
– Людвиг может, – без тени иронии ответил он. – А может быть, сумеет кто-то еще, как полагаешь?
– Вы же сами сказали, что пока довольно и Людвига!
– Это было до разговора с его величеством. Я имею в виду конфиденциального разговора. Помнишь, он отозвал меня в сторону, пока ты любезничала с Феликсом?
– Это он со мной любезничал, – справедливости ради заметила я, – а мне не терпелось уйти поскорее.
– Неважно. Словом, нужно и подстраховаться. Да, Маргрит, я обязан думать и о подобном, – остановил он меня. – Тяжелые мысли и неприятные, но лучше заранее подготовиться к неприятностям. Везде соломки, конечно, не подстелешь, но обезопаситься, насколько это возможно, необходимо.
– Конечно, сударь. – Я невольно поежилась, и Винсент крепче обнял меня. – А если я вдруг окажусь в положении, вы снова начнете бегать по шлюхам?
– Вот еще. Я тебя многому обучил, а ты способная ученица, – не без намека ответил он. – Это помехой не станет, уж поверь.
– Придется поверить на слово…
– Я свое слово держу. Ты знаешь, Маргрит.
Я молча кивнула и добавила:
– А Черный принц – тоже звучит неплохо, как по-вашему?
– Весьма. Только придется держать его в ежовых рукавицах, чтобы не вырос кем-то вроде Феликса, – нахмурился Винсент. – Я люблю брата, но будь моя воля, с детства почаще сек бы его розгами как следует, а теперь уже поздно.
Я молча кивнула. Это-то я понимала.
– А вас секли?
– Да. У меня была очень суровая матушка, – улыбнулся он. – От нее я научился никогда никого не наказывать без дела, не срывать злость и не вымещать дурное настроение на подвернувшемся под руку слуге.
– То-то вы в Сида кувшинами швырялись! – не удержалась я.
– Не в него, а в стену. Матушка говорила: если стало уж вовсе невтерпеж спустить пар, разбей что-нибудь, а лучше поди поупражняйся до седьмого пота, научишься держать себя в руках. Выгребать навоз и таскать воду из колодца мне тоже доводилось, – добавил он. – Такой труд очень способствует развитию контроля над собой. С моим нравом – умение бесценное.
– Ах вот вы где этому научились…
– Чему?
– Воду таскать из колодца, конечно, – усмехнулась я. – Ну а этому… известно, где и с кем!
Глава 26
В назначенный час мы явились ко двору и, к моему удивлению, обед в самом деле оказался семейным: только его величество, их высочества и мы с супругом и сыном.
Король при виде Людвига вдруг растерял всю свою величественность. Даже если мой муж и сказал ему о неожиданно появившемся внуке – чтобы его величество от неожиданности не хватил удар, – то эффект все равно был велик. Полагаю, Людвиг очень походил на Винсента в такие же годы, поскольку в глазах его величества явственно читалось: «Вот и до внуков дожил…»
Его высочество потрепал мальчика по макушке и угостил яблоком, которое тут же отобрал Винсент, заявив, что лакомства до обеда ребенку не положены. Что-то он чувствовал, я поняла, а потому подозвала сына поближе к себе и в оба глядела по сторонам,
