мазь. Бедная беглянка, она ведь не понимала, что делает.
Вот только почему наши козокуры так на нее накинулись? Чем она их разозлила?
В комнате стоят четыре кровати. Я укладываю девочку, укутываю ее обмякшее тело одеялом и спускаюсь во двор. Там я вижу отца, склонившегося над второй спасенной.
— А, вот ты где. Что там случилось? — Отец обводит рукой двор и бродящих по нему кур.
Я хмурюсь:
— Я не совсем поняла. Когда я вернулась, вчерашняя девочка бегала по двору, а куры гонялись за ней и шумели. Пришлось ее ужалить — целых два раза!
Отец потирает подбородок.
— Хмм… Пожалуй, надо быть внимательнее. Может, стоит жалить девочек почаще, ради их же блага. Заноси ее в дом, а потом пойдем закроем кур.
— Да, папа, — говорю я, беря на руки рыженькую, но ухожу не сразу. — А почему она хотела убежать?
Папа кладет руку мне на спину, между крыльев, и ведет меня к башне.
— Несомненно, она хотела обратно в Брайр.
Я морщу лоб:
— Зачем? Ведь там колдун, он ее схватил, бросил в темницу…
И ведь я помню, что девочка об этом говорила.
— Там у нее семья, детка. Любовь к родным и близким заставляет людей делать самые невероятные вещи.
Я улыбаюсь:
— Например, оживлять умершую дочь, да?
— Да. Что касается этой девочки, то нам придется спасти ее от нее самой. Пока мы не победили колдуна, ей в Брайр возвращаться нельзя. Пусть девочки не всегда это понимают, мы все равно за них отвечаем.
Меня распирает от гордости так, что я не чувствую ступеней под ногами. Да, у нас благородная цель. Пусть нас пока никто не понимает, но когда-нибудь люди узнают, что мы для них сделали.
Я укладываю девочку в постель и укутываю одеялом так же, как ту, первую. Исклеванные руки беглянки напоминают мне еще об одном вопросе, который я хотела задать.
— Папа, а почему куры на нее бросались?
— Не знаю, — пожимает плечами отец. — Наверное, она пыталась перелезть через изгородь близ курятника. Иногда лучший путь — далеко не самый очевидный, но, видимо, не в этом случае. Должно быть, она всполошила кур, и те приняли ее за лису.
Я отвожу с лица беглянки непослушную каштановую прядь.
— Бедняжка! Зато когда куры всполошились, мы услышали. Их кудахтанье было слышно даже в лесу, иначе я бы так быстро не прибежала.
— Да, повезло. А я слишком крепко сплю — боюсь, когда-нибудь это мне еще аукнется. Да и с постели мне уже так быстро не вскочить, в мои-то годы.
Я беру отца за руку, и мы вместе спускаемся по лестнице.
— Не волнуйся, папа. Я буду прислушиваться и, если они снова расшумятся, обязательно услышу.
Он похлопывает меня по руке:
— Я не сомневаюсь, моя милая. На тебя всегда можно положиться.
День семнадцатый
Я больше не путаюсь в городских улицах. Стоит мне закрыть глаза, и они передо мной как на ладони. Развилки и повороты на карте давно уже превратились в бугорчатую булыжную мостовую, идущую то вверх, то вниз. В переплетении улиц на моей внутренней карте бьется большая красная точка.
Это дворец. Я его еще не видела, но знаю, где он находится. Сегодня я найду к нему дорогу. А потом унесу еще одну девочку.
После обеда я читаю ту самую сказку, после которой стала мечтать о дворце Брайра. Жила-была принцесса, которую родители
