Отцовские плечи чуть расслабляются.
— Вот и хорошо. Он точно не пошел за тобой до самой тюрьмы?
— Точно, — заверяю я.
— Смотри, Кимера, будь осторожнее. Тюрьма — это тайна. Если о ней узнает кто-то еще, ему тоже будет грозить опасность. Спокойно входить и выходить можешь только ты.
Мне окатывает стыдом. Мне почему-то совсем не нравится мысль о том, что мальчика может поймать колдун. Я отбрасываю эти странные чувства. Отец шагает туда-сюда по комнате и постукивает указательным пальцем по подбородку — как всегда, когда над чем-то серьезно задумывается.
— И вот ведь что странно: мальчик вышел на улицу после заката. Почему? Королевским указом это запрещено всем без исключения.
Я краснею:
— Я не уверена, но, по-моему…
Отец останавливается и внимательно на меня смотрит:
— Говори, говори.
Я сжимаю и разжимаю руки. Ладони у меня вспотели. Как странно.
— По-моему, король в городе больше не правит.
— Что? — От выражения, которое появляется на лице у отца, мне хочется рассмеяться. Замешательство, страх, что-то отдаленно похожее на радость. Столько разных чувств, и все за каких-нибудь две секунды.
— Во дворце никого нет.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает он севшим голосом.
— Просто мне нужно было увидеть дворец своими глазами. Прости, пап. Понимаешь, во всех сказках обязательно есть дворец, и, когда ты мне рассказал о городе, мне ужасно захотелось самой все увидеть. Но когда я туда проникла, там никого не было. Только мальчик.
Я хмурюсь — ох, как я расстроила отца. Лучше бы я молчала!
— То есть как — никого? Совсем никого?
— Только стража у ворот, и все. Если бы во дворце спали, я бы услышала, как они дышат. А один зал вообще почти развалился. Тот мальчик знает секретные ходы и выходы.
При воспоминании о той ночи руки у меня снова начинают дрожать, и я сжимаю их крепче.
— А что мальчик делал во дворце?
— Что-то странное. Я прокралась за ним в тронный зал и видела, как он отодвинул мраморную плиту на возвышении у трона. Открылась ниша, он спрятал в ней записку, а потом убежал. — Я улыбаюсь. — Но я хитрая, я ее прочла, а потом положила обратно. Никто ничего не узнает.
— И что же было в записке? — Отец говорил сдавленным голосом, так, словно горло у него перехватило.
— Я ничего не поняла. Там было написано: «Новые заболевшие. К. подозревает колдуна. Пока останется там. Стражников теперь больше».
У отца дрожат руки, но внезапно он разражается громким смехом, который пугает меня своей неожиданностью.
— Стало быть, он решил сбежать. Король решил сбежать, а какой-то мальчишка носит ему тайные послания. Неудивительно, что городской совет каждый день ходит во дворец с такой помпой! Какие совещания — только записку забрать.
Отец вздыхает и проводит рукой по седым волосам.
— Ким, наш король — круглый дурак. Если уж ты сумела перехватить предназначенные ему записки, значит, и от колдуна ему их не скрыть. Уж клал бы свою почту сразу колдуну на порог! Да еще мальчишка на посылках! После заката! И он еще думает, что никто ничего не заметит.
Я рада, что мое открытие так заинтересовало отца.
— Может быть, король боится колдуна.
— Еще как боится. — Отец снова смотрит мрачно. — У него была дочь, наследная принцесса. Колдун и ее убил на жертвеннике.
У меня перехватывает дыхание.
— Бедная девочка!
Перед глазами у меня встает красиво одетая девочка, которая чахнет в темнице под гнетом чародея. Эта картина разбивает
