Чудовище

Теплое влажное дыхание касается моего лица, остужает текущие по щекам слезы.

Почему ты плачешь, сестра?

Я вскакиваю на ноги и оказываюсь лицом к лицу с драконом. Бату по-прежнему огромен и прекрасен, но сегодня он внушает мне меньше страха. Крылья окутывают его, словно мерцающий плащ. Чешуйчатую голову — она одна больше меня всей целиком — он наклонил к земле, чтобы наши глаза были на одном уровне. Я так рада его видеть, что чуть не принимаюсь рыдать снова.

— У нас девочка умерла. И я боюсь, что это из-за меня.

Огромный нос ласково тычется мне в подбородок.

Ты не виновата. Девочек убивает колдун.

— Знаю, но я хотела ее спасти и, кажется, перестаралась.

Бывает, что нам ничего не остается, кроме как попытаться. Бывает, что попытки оказывается недостаточно. Ни в том ни в другом твоей вины нет.

Я снова сажусь наземь. Дракон так велик, что заслоняет солнце, и солнечные лучи окружают его сияющим ореолом. Это так красиво, что мне ужасно хочется к нему прикоснуться.

Но мне лучше придержать руки.

— Отец вернул меня, потому что у него была искра жизни. А девочку вернуть не может, потому что истратил все на меня.

Я вновь чувствую порыв влажного воздуха. Пытаюсь прочесть выражение светло-золотистых глаз, но безуспешно.

Вот как? И откуда он взял эту искру жизни? Ты знаешь?

Я горестно киваю. Мне горько думать, что ради моего возвращения какому-то дракону пришлось плакать.

— Отец сказал, что самое сильное средство — это слезы дракона. Они могут вернуть человека к жизни.

Голова Бату отодвигается.

Откуда он знает?

— Наверное, на рынке сказали. Он ходит за всеми этими штуками на рынок. Но он использует знания только во имя добра, для науки. Мы с ним должны победить колдуна…

Сестра, твой отец играет с опасными силами.

Я набираю воздуха в грудь.

— Он знает, что делает, и он трудится ради всего города. Если бы я ему о тебе рассказала, мы могли бы трудиться вместе.

Бату качает огромной головой:

Нет, сестра, нельзя. Мы поклялись на крови. Клятву нарушать нельзя.

— Да я не могу ее нарушить, даже если захочу. У меня от одной мысли об этом язык немеет.

Прости. Только так мы можем уберечь друг друга. У колдуна повсюду глаза и уши.

— Отец был бы к тебе очень добр, ну, как к тем девочкам, которых мы уносим из Брайра. — Воспоминание о бедной девочке, которую я унесла прошлой ночью, вновь всплывает у меня в памяти. Руки начинают дрожать. Я-то была к ней совсем не так добра. Я ее ужалила. Больше всего на свете мне хочется, чтобы этого не было, чтобы можно было взять содеянное назад.

Скажи мне, зачем вы уносите девочек из Брайра? Неужели в городе так опасно, что их нельзя там оставлять?

— Колдун наслал на город проклятие, от которого девочки заболели. Их приходится держать отдельно от всех, чтобы не заразить весь город. Но колдун крадет их прямо из больницы, забирает к себе в темницу. Я каждую ночь проникаю в город, освобождаю девочек и уношу их к отцу. Он их лечит, а потом мы их прячем в безопасном месте. — Я сжимаю кулаки. — Скоро мы найдем этого колдуна, и тогда уж он никому больше не причинит вреда.

Значит, твой отец лечит девочек? Интересно, интересно. Обычно люди не готовы отдавать себя целиком тем, кто им чужой.

Меня распирает от гордости.

— Мой отец — не обычный человек.

Бату взмахивает крыльями и садится на задние лапы, не сводя с меня золотистых глаз.

Сестра, если бы я мог отдать тебе свои слезы, чтобы оживить умершую девочку, я бы отдал. Но не могу. Все свои слезы я пролил, оплакивая погибших братьев и сестер.

Неужели он и впрямь читает мысли? Именно об этом я и хотела его просить, но смелости не хватило. Да и неправильно это было.

— Ты не плачешь о человеческих детях?