Я обвожу взглядом комнату, высматриваю койку рядом с той, с которой я забрала девочку вчера, и замираю.
Там, на койке у самой двери, лежит девчонка, которая украла у меня Рена.
На минуту я забываю дышать.
Она очень хорошенькая, несмотря даже на бледность. Золотые кудри разметались по подушке, но лицо, вчера такое красивое, сегодня обезображено красной сыпью, которая поднимается от шеи к щекам, а на тыльной стороне изящных ладоней вздулись нарывы. Странно, но при всем при том она по-прежнему похожа на ангела. Может быть, поэтому Рен ее и выбрал? Она светлая и простая, а я темная и непонятная.
Теперь я понимаю, что значит «ненавидеть». Я ненавижу эту девчонку. Мне противно вспоминать, как смотрел на нее Рен. И как она смотрела на него. Я ненавижу ее за то, что не могу не воображать, как он показывает ей все те тайны Брайра, которые прежде показывал мне.
Что же мне теперь, спасать ее? Как решить? Я могу рассказать Рену, что спасла его девицу, и он окажется у меня в неоплатном долгу. А девчонка избежит лап колдуна, мук и ядов.
И станет жить далеко, в прекрасном и счастливом королевстве. Далеко-далеко от Рена.
Искушение сильное, ничего не скажешь. Но если я брошу ее тут, то она пропадет из жизни Рена навсегда.
Это искушение еще сильнее.
Рену будет больно. Если он ее любит, его сердце будет разбито. Но я этого не вынесу. Мне невыносима сама мысль о том, что он хоть на секунду ощутит эту боль. Пусть я ему безразлична, но он-то крепко засел у меня в сердце, хочу я того или нет.
Да, он меня бросил, но я не могу заставить его страдать.
Я должна спасти эту девочку.
Быстро, чтобы не успеть передумать, я хватаю свою добычу и бегу прочь из темницы.
Имея на руках такую ношу, я совсем не хочу сталкиваться с Реном. Я стремительно выбираюсь на край крыши и лечу домой, обуреваемая противоположными чувствами — удовлетворением от осознания того, что поступила правильно, и горечью, вызванной тем, что теперь я потеряла Рена навсегда.
День сорок третий
Отец велел не беспокоить девочек, но сегодня я не могу держать себя в руках. В комнате на верхушке башни сидит и рыдает та самая девчонка, моя соперница. Я не спала всю ночь — меня терзали любопытство и неприязнь.
С одной стороны, мне хочется знать, кто эта девчонка, что так легко увела у меня Рена. Да, она красивее меня, но чем еще она его взяла? Что-то я не припомню, чтобы Рена легко было очаровать хорошеньким личиком.
На самом деле я думала, что он очарован мною.
Оказалось — нет.
Когда отец задремывает в кресле, держа на коленях спящую Пиппу, я на цыпочках выхожу из дома и иду к башне. Солнечные лучи согревают лоскутную кожу на руках и я провожу пальцем по швам.
У той девчонки кожа совсем другая, нормальная. Мне когда-то казалось, что кожа разных цветов — это красиво, но мало- помалу она стала казаться мне отвратительной. Любого человека, да того же Рена, эти лоскуты только отпугнут. А уж хвост и крылья, как они ни полезны для моего дела, — и подавно.
Как же так получается, что все то, что я ценю, другим кажется ужасным и отвратительным?
Плач девочки эхом отдается по двору. Наверное, она стоит у окна. О чем она плачет? О Брайре? О своем доме? О Рене?
Когти выпрыгивают сами собой, и я сжимаю кулаки, чтобы загнать их обратно.
Это я горюю о Рене. А она пусть рыдает о чем хочет, мне все равно.
Я лечу вверх по лестнице, но у двери наверху останавливаюсь. На миг мне становится дурно. Сейчас я увижу эту девицу. Хвост у меня обернут вокруг ноги, крылья прижаты к спине, плащ надежно застегнут. Не напугаю.
Я распахиваю дверь. Девчонка вскрикивает, пятится прочь от окна и хватается побелевшими пальцами за изголовье кровати.
Я не могу произнести ни слова. От взгляда ее сузившихся глаз на меня нападает немота.
— Ты… — говорит она. — Кто тебя?..
