появиться мог, Алексей болтался по Кремлю битых пару часов. Ходить просто так – подозрительно. Но вот сменили и усилили стрелецкие караулы, как всегда перед прибытием царским бывает. Алексей поближе подошел. Как бы не опоздать. Царский возок подъедет, минута – и он во дворике скроется, куда Алексея не пустят. Времени, чтобы к царю подбежать, обратиться, очень мало. Показалась конная стража, что перед царским поездом всегда скакала, освобождая путь от зевак или телег. Вот возок, запряженный четверкой. Алексей собрался, и как только возок остановился, кинулся к нему, путаясь в длинном подряснике. Как бы на ногах удержаться, не упасть позорно. Федор Алексеевич сошел не спеша, но сам, без помощи стрельцов или рынд. Алексей подбежал, рухнул перед царем на колени.
– День добрый, государь Федор Алексеевич! Не вели казнить, изволь выслушать.
Купился царь на одеяния Алексея, черные, церковные. Улыбнулся широко, молвил:
– Говори.
Алексей клобук на землю сбросил, подрясник стянул. Стрельцы и рынды в изумлении застыли. Не тронулся ли умом священник, раз разоблачаться вздумал? Предстал перед государем Алексей в своем старом стрелецком кафтане, в бытность, когда сотником был. В глазах царя узнавание, улыбку с лица стер.
– Алексей? – как выплюнул.
– Оговорил меня Хлыстов. Удели минуту.
Алексей рванул из-за пазухи два листка, один Хлыстова, другой Ожерельева с показаниями.
– Хлыстов сам свою вину признал, о чем описал.
– Хм, что мы здесь стоим? Пройдем во дворец, тяжело мне стоять, тебе ли не знать?
Поднялись в царские покои. По пути рынды Алексея от государя оттеснили. Пусть так, лишь бы выслушал его царь. Царь в кресло уселся, тут же писарь подскочил. Не царское дело бумаги читать. Государь распорядился:
– Чти!
Писарь четко и внятно зачитал сначала показания Хлыстова. Среди рынд и придворных ропот поднялся. Писарь за второй лист взялся, дочитал.
– Кто такой этот Ожерельев? – задал вопрос Федор Алексеевич.
– Единственный из уцелевших ратников из острога Кунгурского, в Хлынове у родни обитает ныне.
– Тогда сотника желаю выслушать.
– За городом он, пьян вдрызг.
– Доставьте перед очи мои. Немедля.
Алексей попятился, вышел из зала, за ним стрельцы. Спустились по лестнице, а к дворцу уже полковник стрелецкий Головатов бежит. Видимо, успели сообщить.
– Ты государю нажаловался?
– Правду сказал.
– Ах, как не вовремя! Где Хлыстова найти?
– Дай коня и сопровождающих, доставлю.
Головатов и коня оседланного Алексею предоставил, и двух конных стрельцов в сопровождение. Посматривал при том на Алексея он подозрительно, враждебно даже. Понятно, напел ему Хлыстов о предательстве Алексея. К тому же Алексей наказан, в ссылке должен быть. А он снова в Кремле, да еще лошадь ему подай! А за какие такие заслуги? Алексей полковника понимал, быстро слишком Терехов вверх взлетел благодаря знакомству с государем, для Головатова предательство новоиспеченного придворного было закономерным финалом карьериста. Полковник не знал всей горькой правды, ему простительно.
Алексей в седло взлетел, непростительно государя заставлять ждать. Сам впереди скакал, за ним стрельцы. Вроде, и сопровождение в помощь, а на конвой похоже. Добрались до леса, один стрелец остался коней приглядывать, второй стрелец с Алексеем пошел. Когда одни остались, стрелец сказал:
– Я ведь в той сотне был, что из-под Кунгура ушла.
Алексей остановился, всмотрелся в лицо. И правда – внешность знакомая, однако изменился за два года, борода пышнее сделалась, морщины появились.
– Ты, Терехов, стрельцов не вини. Хлыстов приказ отдал, мы думали – ушли все, ополченцы и жители. Это уже под Хлыновым понятно стало, но Хлыстов молчать приказал, де кнутом пороть будет и из полка выгонят. Я служить под его началом не стал, перешел в другую сотню.
– Головатов знает?
