Когда Черноте навстречу шагнул очередной слуга, я заметил, как тяжелая ткань колыхнулась, а в образовавшейся щели показался кончик стрелы. Бронебойной. Это я уже умел различать. Наверняка такой же сюрприз был уготован нежданным и непрошеным гостям и по другую сторону двери.
Слуга почтительно поклонился и что-то негромко произнес. В ответ Чернота протянул ему руку, как для поцелуя. Тот не удивился, взглянул мельком, поклонился еще раз, шагнул в сторону и практически превратился в одну из статуй, сливаясь с общей обстановкой. Стрела тут же спряталась обратно за портьеру. Стража нас опознала и дала добро.
– Нам наверх… – контрабандист уверенно двинулся к лестнице. Типун – следом. Ну и я, естественно, тоже не стал задерживаться.
Толстое покрытие полностью заглушало шаги, и складывалось впечатление, будто бы в мире вдруг исчезли все звуки. Или я каким-то чудом уснул…
Зато когда мы поднялись на бельэтаж, и пара арапчонков услужливо распахнули тяжелые створки дверей в следующее помещение, звуков стало даже слишком. Играла музыка, верещали канарейки и еще какие-то птицы в дюжине золоченых клеткок. Вертелись в танце девицы, не столько одетые, как обвешанные всевозможными колокольчиками, бубенчиками и прочей бряцающей бижутерией. А поскольку танцовщицы вертелись и изгибались, как угри на сковороде, вся эта амуниция издавала непрерывный звон. Умноженный на пять… По количеству одалисок[30].
Кроме птиц и девушек, в довольно просторной комнате, размером с половину школьного спортзала, находилось еще четверо мужчин. Разной степени опьянения и ожирения. И если с тучностью понятно – такой внушительный вес набирается не за месяцы, а за годы, то когда они успели нализаться, с учетом раннего времени, вызывало вопросы.
Впрочем, возможно, народ культурно отдыхает со вчерашнего вечера или вообще с субботы. А вот мы как раз приперлись и беспокоим уважаемых людей ни свет ни заря, в их законный выходной.
Мужчины расположились в противоположных углах, полулежа на чем-то вроде низких диванов или… толстых, как спортивные маты, коврах, сложенных один на другой в десяток слоев. Точнее я не понял. Да и какая разница? Не за этим же мы сюда пришли. Трое мужчин курили кальян и сонно поглядывали на танцовщиц. И только четвертый неторопливо поедал то, что еще одна полуголая девица, набирала рукой из глубокой тарелки и вкладывала ему в рот… А то, что туда не попадало или не помещалось, она старательно собирала губами с лица и бороды мужчины.
Чернота, практически не задерживаясь в дверях, пошел именно к едоку. К слову, самому худому и трезвому из всей компании.
– Ас-саляму алейка, уважаемый Хасан Ибрагим ибн Дауд.
«Так вот ты какой – Ибрагим? Должно быть, прибыльное это дело кожами торговать. Судя по обстановке… Или это с других доходов? Которые по секретным ведомостям проходят. А мы сейчас не в обычном притоне, а на явке?»
– Ва-алейкум ас-саля?м ва-рахмату-Лла?хи ва-баракя?тух, – отодвинул в сторону «официантку» и сделал движение, будто поднимается нам навстречу остролицый и черноглазый сын Давида. Чем-то напоминающий хищную куницу. Быструю и кровожадную. – Присаживайтесь. Отдохните, разделите со мной утреннюю трапезу.
– Благодарю…
Чернота тут же, на правах давнего знакомца, бесцеремонно плюхнулся сбоку от достархана, по правую руку от хозяина, заставив девушку испуганно шарахнуться в сторону. Бедняжка едва поднос не выронила. А нам предоставил выбор – садиться слева или напротив торговца. Психолог доморощенный.
Типун, хоть в академиях и не учился, но тоже сел сбоку. Ну а я, немного подумав, решил встать на колени у него за спиной. Во- первых, это лучше, чем «бросить вызов» хозяину, умостившись перед ним. А во-вторых, мой поступок поднимал статус Типуна. Поскольку показывал, кто из нас троих здесь главный.
Араб или турок этот нюанс понял влет и дальше говорил, обращаясь к кормщику. А на Черноту только поглядывал.
– Что заставило уважаемых людей подняться в такую рань и проделать столь длинный путь, дабы посетить сей чертог?
– Я мог бы сказать, что удовольствие от общения с тобой, уважаемый Хасан, с лихвой возместит все неудобства, испытанные мною и моими друзьями, но я был бы не до конца искренен, обойдясь таким ответом…
«Фига себе завернул!»
Я где-то на половине фразы потерял ее смысл и перестал понимать – дифирамбы контрабандист поет купцу или совсем наоборот, а тот продолжал как ни в чем не бывало. На одном дыхании. Как соловей…
– …поэтому скажу чистую правду. Мы пришли к тебе по делу. Важному и интересному для всех нас. И даже больше скажу, сын Дауда – никто во всем Кызы-Кермене, да и Очакове тоже, не сможет помочь нам лучше, чем ты. Да будут благословенны твои
