дни.
Остролицый несколько мгновений сверлил взглядом Черноту, как будто ожидал от контрабандиста какого-то условного знака, потом широко улыбнулся и, когда посмотрел на Типуна, в глазах его уже была одна лишь медовая патока.
– Уважаемый Чернота, видимо, слишком высокого мнения о моих скромных возможностях и сильно их преувеличил… но если товар действительно так хорош, как хвалебные речи… то я с удовольствием взгляну на него. Вот только прошу простить мое недоверие, что именно господин атаман хочет продать? В северных землях не так много вещей, достойных внимания купцов Османской империи. Разве что… – тут он многозначительно посмотрел на танцовщиц.
– Нет, достойный Хасан, – торг, как и было уговорено, принялся вести Чернота. – То, что везут в Кызы-Кермен мои друзья, не такое нежное и приятное на ощупь, как прелести юных дев, но услаждает взор и радует сердце воина ничуть не меньше.
– Вот как? – заинтересовался купец, взгляд которого заметно вздрогнул при слове «везут». – И что же это за сокровища? Лошади?
– Оружие… – Чернота понизил голос до вкрадчивого шепота. – Много отличных, совершенно новых мушкетов. И огневой припас к ним.
– Ого! – не сдержал восклицания купец. – Это серьезное предложение. А по нынешним временам еще и опасное.
– Конечно, уважаемый… – первый раз за все время открыл рот Типун. – Иначе Ворон сам бы встал к прилавку и продавал добычу поштучно, а не искал торговца кожами, чтобы сменить свой дорогой, но опасный товар на более дешевый, но не вызывающий интереса у властей. Типун мне на язык…
Блин, хоть мастер-класс бери. Все, что надо, выложено одной, совершенно нейтральной и ничего не значащей для посторонних ушей фразой. Тот же Чернота даже глазом не моргнул. Зато купец, если до этого и был слегка под мухой, мгновенно протрезвел.
– Обменять? Не продать? Еще интереснее! Спасибо, друг мой! – купец изобразил поклон в сторону главаря контрабандистов. – Ты сделал мое утро радостным и светлым. Я у тебя в долгу.
Потом трижды хлопнул в ладони…
Первый хлопок сквозь перезвон бубенчиков, завывание флейты и многоголосое пение птичек услышали, наверное, только мы. Зато второй – прозвучал в полнейшей тишине. Даже канарейки умолкли. А третий – произвел еще большее впечатление. Воистину волшебное. Типа, по щучьему велению… Все находящиеся в комнате, танцовщицы, музыканты и даже те трое мужчин, что изображали сибаритствующих купцов – быстро покинули комнату. Интересно, они просто создавали атмосферу непринужденности для тех, кому не положено знать больше, или это личная охрана уважаемого ибн Дауда? Тогда купец гораздо больше, чем агент султана. Это уже как минимум на главу местной резидентуры тянет.
Кстати, Хасан тоже изменился. Стал собраннее, деловитее. С выражения лица напрочь исчезли лень и сибаритство.
– Уважаемый Чернота, надеюсь, наша давняя и самая искренняя дружба позволяет не искать в разговоре обходных путей, а высказывать свои мысли напрямую, не опасаясь быть неправильно понятым?
– Конечно же, достойный Хасан. Что бы ни изрекли твои уста, я услышу эти слова не только ушами, но и сердцем. Между друзьями не может быть и тени недопонимания. Говори, все что считаешь нужным…
«Вот, блин! Они нормально могут говорить, или все время придется выслушивать эти соловьиные трели?»
Оказывается, могли. А цветистость оборотов была всего лишь данью традициям.
– Скажи, «рыбак», твой интерес в чем? Ведь не просто так ты привел ко мне этих людей.
– Ну… – Чернота поскреб подбородок. – Я думаю взять с казаков десяток мушкетов. За то, что свел с нужным человеком. За стоянку в бухте… Охрану товара. Разгрузить-загрузить… А с тебя, Хасан… Считаю, правильнее будет получить деньгами. Скажем… столько же, во что ты этот десяток оценишь.
– Разумно… И не слишком дорого… – кивнул «торговец кожами». – Тогда мы поступим так…
Хасан поглядел на свою руку, подумал и снял со среднего пальца толстый перстень с довольно большим зеленым камнем. Я в драгоценностях не разбираюсь, но выглядело украшение внушительно и богато.
– Вот моя цена… Если решишь, что продешевил – заходи в любое время – обменяю на деньги.
– И не подумаю… – быстро сцапал перстень Чернота, словно голодный пес кость из рук хозяина. При этом глаза его блестели, как у алкаша, завидевшего дармовую выпивку. – Это я еще приплатить должен, уважаемый Ибрагим, да продлит Аллах твои годы. И принимаю его не как плату, а как подарок. Знак и залог нашей дружбы.
Похоже, ценность перстня была не столько в золоте и камне, сколько в том, что оно принадлежало «кожевнику». Вроде «пайцзы»[31].
– Хорошо… Пусть будет так, – подтвердил Хасан Ибрагим ибн Дауд. – А теперь, уважаемый Чернота, я не смею больше
