что она из принципа пойдёт против воли отца. Который, к слову сказать, наверняка даже не упомянул при ней о предложении, сделанном эркландским лордом. И уж тем более не спросил её точку зрения на этот счёт. Если хотите знать моё мнение, то это ошибка, но, впрочем, в политике я понимаю куда больше, нежели в воспитании детей.
Одним словом, вероятнее всего, Ромеро и вправду решил первым делом просто побеседовать с Леммой, постараться её очаровать, впечатлить, а заодно сыграть на непростых отношениях с отцом. И что самое забавное (а точнее — тревожащее), шансы на этом поприще у него есть. Единственное, в чём я всерьёз сомневалась, — это что он отступится от своего в случае отказа Леммы. Я опасалась, что при этом варианте он перейдёт к иным мерам. Однако даже тут Анита права: сейчас, во дворце, он вряд ли позволит себе лишнее. Слишком опасно, чревато самыми неприятными для него последствиями.
— Расскажите подробнее, что именно от вас требуется, — предложила я.
Анита, уловив по моему тону, что я уже не пылаю праведным гневом, немного расслабилась.
— Просто встретить лорда Ромеро во дворе (через ворота он должен пройти сам, уж не знаю как) и провести его в покои её высочества. Так, чтобы никто его не заметил — ну, по крайней мере, не обратил внимания. А потом, когда они поговорят, вывести обратно. Вот и всё.
— Когда?
Мой голос прозвучал так резко, а взгляд был столь цепким, что Анита, кажется, снова слегка струхнула. Подобной цели я не преследовала, но незапланированный эффект поспособствовал быстрому ответу:
— Завтра ровно в десять часов вечера.
Десять вечера? Ну что ж. Весьма разумный выбор времени. По дворцовым меркам десять — это ещё не слишком поздно. Большинство аристократов как раз успевают разойтись по личным покоям, но ещё не укладываются спать, посвящая с полчаса обычным вечерним занятиям.
Я в задумчивости сложила губы трубочкой. Затем покивала собственным мыслям и проговорила:
— Значит, так, Анита. Если вы хотите, чтобы этот проступок не привёл вас за решётку, послушайте, что вы должны сделать.
Служанка вся обратилась в слух, взволнованно сцепив пальцы.
— Вы должны как-то подтвердить своё согласие? — спросила я.
— Нет, — девушка опустила глаза, — я уже согласилась.
— Хорошо. Значит, завтра в десять часов вы будете, как и назначено, поджидать лорда Ромеро. Когда он появится, вы проведёте его в покои принцессы Леммы и постараетесь сделать так, чтобы этого никто не заметил. Вот, собственно, и всё.
— Как?! — Горничная вытаращилась на меня во все глаза.
— Именно так, — бесстрастно откликнулась я. — Вы сделаете ровно то, о чём вас попросили. Я внесу лишь одно маленькое дополнение. Вы не должны ни словом, ни знаком дать лорду понять о нашем сегодняшнем разговоре.
Горничная медленно кивнула.
Отыскать во дворце принцессу было, разумеется, значительно проще, чем горничную. Так что в этом отношении сложностей не возникло. Конечно, Лемма, как и обычно, была окружена фрейлинами, но мне удалось решить эту проблему. Достаточно оказалось, понизив голос, обратиться с просьбой:
— Ваше высочество, не могли бы мы переговорить с вами наедине? Речь идёт всего о двух минутах. Дело в том, что совсем недавно я прочитала одну книгу, и мне кажется, что вам это было бы интересно. Но… — я покосилась на пытавшихся прислушиваться фрейлин, — …мне кажется, дамы могут не одобрить эту тему.
В общем-то после такого обращения интерес принцессы и, следовательно, её согласие были гарантированы. Хотя я ни капли не приврала касательно фрейлин. Да и книгу пролистать тоже пришлось, чтобы хоть немного разобраться в вопросе.
— О чём же идёт речь? — осведомилась Лемма после того, как мы отдалились от остальных дам на добрый десяток шагов.
Фрейлины кидали на меня чрезвычайно неодобрительные и ревнивые взгляды, но перечить принцессе всё же не решились.
— Ваше высочество, — я понизила голос до заговорщического шёпота, несмотря на то что в этом уже не было необходимости, — как вы относитесь к тому, чтобы провести ритуал призыва Орэнда?
— Призыва Орэнда? — Глаза Леммы вспыхнули огнём предвкушения. — Об этом была книга, которую вы прочитали?
— Да. — Я кивнула с видом ребёнка, который понимает, что нашкодил, но вместо вины испытывает от этого чувство
