соединения.
Но он этого не допустит.
Как не допустит и госпожа Малони. Она стояла перед ним, в ярости протягивая к нему свои руки сквозь пламя и дым, вдыхая горячие ядовитые газы и пытаясь выхватить из его расплавленной плоти самую важную деталь.
«Я ещё не закончил, – подумал генерал. – Я ещё двигаюсь, я ещё могу броситься в погоню, и если вы дадите мне ещё один шанс…»
Вдалеке снова вспыхнул ярко-белый свет, и госпожа Малони растворилась вместе с темнотой. На её месте вырастали огненные цветки и кружащие в невесомости искры. Александр знал, что при желании мог бы назвать их красивыми. Ему было знакомо понятие красоты, потому что, несмотря на то что он и другие генералы были созданы для строго утилитарных целей, в их компьютерные мозги для полноты картины и удобства программирования были вложены кое-какие данные об эстетике.
Но он никогда не испытывал потребности в красоте и не понимал её предназначения. В конце концов, пламя – это просто огонь, несущий боль, разрушение и гибель. Он представляет собой очередное препятствие на пути достижения поставленной цели, и нельзя допустить, чтобы он помешал Александру выполнить свою миссию.
Генерал попытался установить связь с окружением. Все коммуникации между ним и его флагманским кораблем были прерваны. Прощупывая разные частоты, он надеялся обойти возможные помехи между собой и удалёнными системами, но, похоже, все его сообщения уходили в пустоту, и никаких принимающих устройств больше не существовало.
Тогда генерал переключился на ячейки кратковременной памяти и попробовал вспомнить последние шестьдесят минут. Погоня до станции людей, сражение с её защитниками, насмешливый тон Лилии, ведущей передачу с удалявшегося корабля. Снова погоня, а потом засада.
Он должен был предвидеть это. Заранее подготовиться к ней. Он никогда не предполагал, что люди и яутжа могут объединиться и действовать сообща, но нельзя было исключать такую возможность. Нападения Ярости многое изменили как в окрестностях Сферы Людей, так и внутри неё. Ситуация менялась с каждым днём.
Яутжа сбросили маскировку и тут же атаковали его флагман и корабли сопровождения. Корабли оборонялись, но нападение застало их врасплох, а враг сражался отчаянно. После нарушения целостности капитанского мостика, прежде чем весь корабль охватил ядерный пожар, Александра автоматически выбросило в спасательную капсулу.
Пока он находился за защитной оболочкой, корабль вокруг него распадался на куски.
«А теперь…» – подумал Александр.
Воспоминания постепенно возвращались, к нему вернулось и ощущение реальности, и он попытался установить контакт с частями своего корабля, чтобы оценить масштаб разрушений.
Корабль теперь бесполезен. Его корпус пробит в десятке мест, каркас испорчен, атмосфера улетучилась, трюмы с оружием распахнуты и опустошены. Армия его разбита. Его могущественная, некогда несокрушимая армия пропала. Последние солдаты до сих пор сражаются и убивают противника на космической станции, но все остальные либо парят в космосе, выброшенные мощными ядерными взрывами, либо сгорели дотла в огненном аду внутри судна. Он ощущал предсмертные муки сотен горящих заживо существ, раскалённых добела… а затем распад и растворение в холодной тьме. Его связь с ними была вечной, и даже если большинство из них погибли, их агония запечатлелась в его сознании навсегда.
Любого другого на его месте такие переживания свели бы с ума.
Корабль продолжал вращаться вокруг своей оси и постепенно распадаться на куски. Вскоре он окончательно разлетится на миллионы мелких фрагментов, и Александр затеряется в космосе. Окажется выплюнутым, подобно другим мертвецам.
«Но я ещё не умер!» Непокорность судьбе разгоралась ярче любого пламени. Пока его сознание не отключилось, поставленная перед ним задача будет поддерживать в нём боевой задор.
Можно попробовать вернуть контроль над ситуацией и продолжить задуманное. Должен же быть какой-то способ.
Александр провёл поверхностную диагностику всех личных систем. Полный хаос, как и следовало ожидать. Его обгоревшее тело было бесполезным, из ран всё ещё сочилась жидкость. Оторванные конечности посылали фантомные боли. Голова, по большей части, сохранилась, хотя пластина в черепе треснула с одной стороны, обнажив внутренние системы. В любое другое время он счёл бы своё состояние безнадёжным.
Его механизм саморазрушения был ещё цел. Один сигнал, одно лишь пожелание, и он заберёт обломки корабля с собой в пустоту.
Никакой больше боли, никакой агонии, разделяемой с истреблённой армией.
Но надежда оставалась.
