обломок кости.
Паккард и его бойцы были поглощены боем с черепозавром и не замечали, что творится позади. Между тем пламя из огнемета охватило полуразложившийся труп какого-то огромного зверя, и изнутри туши, отчаянно хлопая крыльями, в воздух взмыла стая разъяренных стервятников. Когти, хищные клювы, дымящиеся перья…
Вместо того чтобы поскорее убраться подальше от пылающего поля битвы, птицы обрушили свой гнев на солдат.
– Марло, меч! – крикнул Конрад.
Старый летчик бросил ему меч. Поймав оружие за рукоять, Конрад двинулся вперед, рубя воздух и отмахиваясь от крылатых хищников. Уивер и Марло последовали за ним, стараясь держаться как можно ближе.
Добравшись до Сливко, Уивер увидела, что обломок кости буквально пригвоздил его к земле. Вокруг слышались крики и выстрелы – черепозавр был где-то позади.
– Помогите! – крикнула она.
Но Марло уже был рядом и крепко держал Сливко за плечи. Конрад продолжал махать мечом, отбиваясь от подлетающих птиц. Земля вокруг уже была сплошь усеяна перьями и залита кровью.
Уивер собралась с духом.
– Сейчас, – предупредила она Сливко. – Но будет больно.
– Там, в основном, куртка, – ответил он. – А меня, похоже, только слегка…
Уивер дернула. Сливко вскрикнул. Тяжелый, острый обломок был в крови, а поперек бедра механика шла поверхностная рана. Следовало наложить швы, как только представится случай.
– …оцарапало, – закончил Сливко.
Конрад опустил окровавленный меч и выстрелил из пистолета поверх головы Уивер – раз, другой, третий…
Пригнувшись, Уивер оглянулась и увидела черепозавра, несущегося прямо на них. Пули били в толстую чешую, покрывавшую его тело. Некоторые из них достигли цели, окрасив шкуру ящера кровью, другие отскакивали от чешуи, выбивая из нее радужные облачка пыли. Как бы там ни было, а ящер мчался вперед, полный решимости дополнить сегодняшнее меню еще четырьмя человечишками.
– Ложись! – крикнул Конрад, толкнув Уивер на землю, поверх Сливко и Марло.
Выхватив из кармана отцовскую зажигалку, он чиркнул колесиком и швырнул ее навстречу чудовищу.
«Бесполезно, глупо», – подумала Уивер, испугавшись, что Конрад сдался и напоследок решил утешиться дурацким показным презрением к неизбежной гибели.
Но тут она увидела, что зажигалка, вращаясь в воздухе, летит к небольшой расселине прямо на пути бегущего черепозавра, и все поняла.
Распластавшись поверх Сливко, она едва успела прикрыть локтями свою и его головы. Заполнявший расселину газ вспыхнул, и земля содрогнулась от оглушительного грохота. Поверху дохнуло жаром, опалив волосы на ногах и на затылке, и тут же уши заложило от пронзительного визга, казалось, расколовшего воздух надвое.
Уивер рискнула поднять голову и увидела черепозавра, распростертого на земле меньше чем в тридцати футах от нее. Столб пламени, вырвавшийся из расселины, точно реактивная струя, опалил и вскрыл его брюхо. Вскипевшие и обуглившиеся внутренности черной массой вывалились наружу. Ящер стонал, бился в предсмертных судорогах, отчаянно мотая головой из стороны в сторону. Страшные когти бороздили землю, оставляя на ней письмена страданий и боли. На миг Уивер стало жаль умирающего зверя. В конце концов, охота и убийство – это все, что он знал и умел в жизни.
Вскоре судороги прекратились. Поднявшись на ноги, Уивер вновь взялась за камеру.
– Прекрасный бросок, – сказала она Конраду, вместе с ним подхватив Сливко под руки и помогая ему встать. – Папа был бы горд…
Стрельба стихла. Над полем боя повисла жуткая, тревожная тишина. Плоть мертвого черепозавра горела, плюясь брызгами жира. Уивер подняла камеру, чтобы сделать несколько снимков, но, оценив повреждения, нанесенные ящеру струей пламени, передумала. Брюхо его было располосовано от шеи до хвоста, толстая чешуйчатая кожа сморщилась, обугленные ребра черным гребнем торчали над распахнутой грудиной. А что могло обнаружиться в желудке, Уивер не хотелось видеть даже мельком.
Последняя сожранная жертва…
Отвернувшись прочь, Уивер закрыла глаза, глубоко вдохнула и сглотнула, сдерживая подступившую к самому горлу тошноту. В воздухе пахло горелым мясом и смертью. Да, с этими запахами она давным-давно освоилась, но сейчас они казались намного отвратительнее, чем когда-либо прежде.
