– Не томите…
– Помните, что хотя встречаться с Сабетой вам не запрещено, входить с ней в сговор вы не имеете права, – предупредила Терпение. – Вы – противники, безжалостные и беспощадные. Ни одному из вас не имеет смысла поддаваться. Вас наняли для состязания, в котором может быть лишь один победитель. Напоминаю также, что любые причины или поводы для недовольства вашим поведением чреваты превеликими неприятностями.
– Да хватит уже нас запугивать! – воскликнул Локк. – Не беспокойтесь попусту, ваше проклятое состязание мы проведем честь по чести.
Шлюпка подошла к каменному причалу. Жан первым сошел на пристань, помог Локку выбраться из шлюпки и протянул руку Терпению. Архидонна благодарно кивнула.
Все трое стояли в тени маяка, на вымощенной булыжниками набережной, вдоль которой теснились склады и многочисленные лавки. За домами высился лес мачт – судя по всему, там была портовая гавань, куда заходили торговые корабли. А вот набережная была до странности пустынна, только у причала замерла одинокая карета, рядом с которой прохаживались какие-то люди.
– Терпение, а что нам… – начал Жан и тут же осекся.
Архидонна Терпение исчезла.
Гребцы безмолвно оттолкнули шлюпку от причала и направились к «Небесному скороходу».
– Ловко у нее получается… – Локк, набив рот остатками ростбифа и сыра, небрежно вытер руки о матросскую робу.
– Прошу прощения, господа! – воскликнул дебелый молодой человек в сером парчовом камзоле. – Вы, должно быть, господин Каллас и господин Лазари?
– Должно быть, – с дружелюбной улыбкой кивнул Жан. – С вашего позволения, мы завершим разговор.
– Ах, да-да, конечно! – смущенно забормотал молодой человек, выговаривая слова на картенский манер, то есть как лашенец в крепком подпитии.
Жан обернулся к Локку:
– Ты помнишь, кто мы?
– Две мыши, которые вот-вот сунутся в мышеловку.
– Да я не об этом, дуралей! Кто такие Лазари и Каллас? Прежде чем с людьми знакомиться, хорошо бы самим определиться, что к чему.
– А, ну да… – Локк задумчиво поскреб подбородок. – Местными притворяться нет смысла, все равно мы на картенский манер говорить не научились. Так что фиг с ним.
– Что ж, одной заботой меньше. Меня это вполне устраивает, – кивнул Жан.
– Теперь надо определиться, кто – железный кулак, а кто – бархатная перчатка.
– Погоди, ты ничего не путаешь? Мы избирательную кампанию организовываем, а не в бордель собираемся.
– Я б тебя стукнул, да толку все равно не будет. Ну, ты понимаешь, о чем я.
– А, значит, все как обычно: я – громила, ты – проныра.
– Ну да. Ты – громила, я – гений-вдохновитель. Только для начала не стоит краски сгущать. Начнем с полутонов: пока тебя не разозлят, ты будешь громила добродушный.
– По-твоему, мы должны играть самих себя?
– А что такого? – пожал плечами Локк, с хрустом разминая пальцы. – Еще одной заботой меньше. И вообще, Терпение обещала, что эти люди будут нам во всем повиноваться. Вот сейчас мы это и проверим.
– Сударь, мы готовы вас выслушать, – обратился Жан к молодому человеку, покорно ожидавшему поодаль. – Продолжайте.
– Господа, я счастлив, что вы пребываете в добром здравии! – воскликнул тот, подойдя к Жану и Локку.
Круглолицый незнакомец с румянцем на пухлых щеках всем своим видом выражал горячее желание угодить, однако глаза его за стеклами очков в тонкой оправе были умными и проницательными. Волос надо лбом и ушами не было вообще, но с макушки на спину до самого пояса спадала тугая черная, как вороново крыло, коса.
– Мы так переволновались, узнав о кораблекрушении! – торопливо продолжил он. – Какое несчастье! Случай чрезвычайно исключительный, Аматель штормит редко…
– Ах, кораблекрушение… – протянул Локк. – Да-да, разумеется, трагическое, весьма своевременное кораблекрушение. Именно из-за него мы и прибыли в Картен чуть ли не голыми и босыми. И без гроша в кармане. Беда пришла неожиданно, но, по слухам, нам удалось уцелеть.
– Великолепно, господа! Превосходно! Не беспокойтесь, мы все немедленно уладим. Меня зовут Никорос.
